Ростислав Самбук - Марафон длиной в неделю

— Сами.

— Откуда же могли знать, что у вас сдается комната?

— А им Гришка сказал.

— Какой Гришка?

— Сосед мой, — Старик кивнул куда-то назад: — Григорий Ефимович Сойка. Работает на станции.

— Железнодорожник? — потянулся к деду Толкунов.

— Точно.

— Откуда знаете?

— Так кто ж не знает, что Сойка на станции работает?

— Я спрашиваю, откуда вы знаете, что именно Сойка прислал этих военных?

— Они и сказали.

— И вы согласились их поселить? — спросил Бобренок, сделав Толкунову предостерегающий жест.

— А почему же не пустить? Места достаточно, да и не даром ведь. Война сейчас, и трудно...

— Да, война, — согласился Бобренок, будто и для себя сделал это открытие. — Говорили, где работают?

— То ж военная тайна!

— Но из разговоров всегда можно что-то понять. А вы ведь человек толковый!..

— Нет, — возразил дед, — они при мне о себе ничего не говорили. Совсем ничего.

Бобренок спросил:

— Когда в последний раз видели их?

— Федора позавчера. А майор вчера ушел.

— Когда?

— Сторож я и сутки дежурю, — объяснил старик. — Вчера возвращаюсь с работы под вечер, а майор навстречу уже с чемоданчиком.

— Куда пошел?

— Куда ж идти? К трамваю.

Бобренок задумался на мгновение и поинтересовался:

— Когда шли домой, никого не встретили? Никто не выходил из вашей усадьбы? Может, еще раньше увидели кого-то незнакомого?

Картош ответил сразу:

— Видел. Я еще подумал, гость от Сойки. Потому что в железнодорожной фуражке.

Все совпадало, и Бобренок, переглянувшись с Толкуновым, уточнил:

— Молодой или пожилой?

— Молодой, совсем еще молодой, лет тридцати.

— Лысый? — не выдержал Толкунов.

— Так в фуражке же...

— Опишите его, — попросил Бобренок. — Как выглядел?

Картош задумался. Он наморщил лоб, и Бобренок приготовился выслушать подробное описание Рубаса, однако старик процедил сквозь зубы беспомощно:

— Молодой, значит... Ну и все...

— Какого роста?

— Высокий.

Толкунов выпрямился.

— Выше меня?

— Такой, как вы. В самый раз.

— А майор Гаркуша? — спросил Бобренок. — Опишите его.

— Здоровый, — оживился дед. — Могучий человек, лет сорок уже есть, в соку, выходит.

— Блондин или брюнет?

— Чернявый.

— Усы?

— Нет, бреется каждый день, жаловался, щетина у него растет, лезвий не наберешься... — Подумал и немного прибавил: — Горбоносый, лицо длинное, шевелюра черная. Солидный человек, настоящий офицер.

— Что носил: шинель или плащ?

— В шинелях оба. У Гроша еще плащ был.

— У Гаркуши пилотка или фуражка?

— Файную фуражку носил, почти новую.

— А шинель старая?

— Это у Федора старая, а пану майору не подобало...

Бобренок кивнул на брошенные возле кровати начищенные хромовые сапоги. Спросил:

— Его?..

— Пан майор берег обувку, — объяснил старик. — Когда в командировку, так в яловых.

— Откуда знаете, что ездил в командировки?

— А что же тут неясного? Когда с чемоданом и в яловых сапогах, — значит, едет...

— И вчера с чемоданчиком?

— Я же говорил...

— Предупредил, когда вернется?

— Сегодня или завтра.

Бобренок подумал: долго придется старому ждать. Потом сказал:

— Нам, уважаемый Сергей Петрович, надо срочно увидеть майора Гаркушу. Где его найти?

— Вам лучше знать.

В этом ответе был смысл, и Бобренок решил, что надо немного открыться деду. Все равно придется оставить в доме засаду, старик и так догадается, что к чему. Потому и сказал:

— Разыскиваем мы майора Гаркушу. Исчез он, где-то прячется, и необходимо найти. Может, вам кое-что известно?

Старик подумал и покачал головой. Вид у него был явно озадаченный.

— Нет, — ответил он, — ничего не знаю. Но ведь, — дернулся он на стуле, — Федор убит, майор исчез... — Глаза у него потемнели, и он спросил: — А вы их разыскиваете? Выходит...

— Что выходит, то выходит... — недвусмысленно заметил Толкунов. — Нехорошо выходит.

— Что они натворили?

— Много от нас хотите, дедусь.

— Да, понимаю, военная тайна, мне это известно, сам служил в войске. Еще цесаревом.

— Кто приходил к вашим жильцам?

— Может, без меня, потому что я никого не видел.

— А женщины?

— Нет, — решительно возразил, — они сюда никого не водили. В городе видел с девушками, а сюда — ни-ни...

— В городе, с девушками? — заинтересовался Бобренок. — И хорошие девушки?

— Одна была файная девка, белая совсем, и я вам скажу — все при ней, красивая, значит, и в теле.

— Крашеная?

— Это поляки завели, — сердито пробурчал дед. — Раньше белявка или чернявка — от бога, а паны выдумали: хочешь — белая, хочешь — как цыганка, сегодня одно, завтра другое...