Ростислав Самбук - Марафон длиной в неделю

— Обойдемся, — нахально усмехнулся Рубас. — Но что сделаешь без денег?

— Дам.

— Сколько?

— Хватит. Выйди в коридор.

Рубас вышел не очень охотно. Гаркуша прикрыл дверь и достал из тайника за шкафом несколько пачек денег. Две засунул в карманы брюк, две оставил на столе, остальные спрятал в чемоданчик. Позвав Рубаса, указал на деньги.

— Твои.

Тот схватил жадно, увидев, что в пачках большие купюры, довольно засопел.

— Что от меня требуется? — спросил он.

— Сидеть тихо.

— Как вас найти?

— Никак.

— Но ведь...

— Забудь. Обо всем забудь, — посоветовал Гаркуша вполне серьезно. — Когда устроишься, напиши на главпочтамт до востребования. Иванову Виталию Петровичу, запомни. Сообщишь, как и где тебя найти.

— Напишу, — пообещал Рубас твердо, так же твердо зная, что немедленно забудет о своем обещании.

— А теперь иди.

Гаркуша дождался, пока за Рубасом захлопнулась калитка, и стал собираться. Положил на стол маленький чемоданчик, куда уже бросил деньги. Подумав немного, прикрыл их чистым бельем, сверху разместил мыло, зубную щетку и порошок, а также бритву. Потом упаковал хлеб, консервы и кусок сала, решительно закрыл чемоданчик и обулся в крепкие яловые сапоги. Надев шинель, поправил одеяло на кровати, заглянул в шкаф, где висел парадный китель с орденами; оставил на тумбочке развернутую книгу, а у кровати — совсем новые хромовые сапоги: все должно свидетельствовать о том, что квартирант отлучился ненадолго и скоро возвратится.

Запер входную дверь и положил ключ в условленное место. Сбежав с крыльца, уже хотел обойти дом — там, за кустами крыжовника, две доски в заборе держались на честном слове, дыра вывела бы его в переулок. Гаркуша знал это, хотя ни разу еще не пользовался таким запасным выходом. Но именно в этот миг заскрипела калитка, донеслось покашливание, и Гаркуша недовольно остановился. Надо же такое: в самый неподходящий момент принесло старика.

Впрочем, подумал Гаркуша, пусть на этом кончатся его неприятности, с этим еще можно смириться.

— Вы, Сергей Петрович? — спросил он, хотя и видел уже, что хозяин приближается по дорожке.

— Куда собрались, пан майор?

— На ночное дежурство.

— А Федор?

— Поехал в командировку. Ключ я оставил.

— Когда вернетесь?

— Завтра, — ответил он, зная, что уже никогда не видеть ему этого уютного домика с простоватым и добрым дедком-хозяином. — Или послезавтра, — уточнил на всякий случай.

— Возвращайтесь скорее, без вас грустно.

— Никуда мы не денемся, — бросил Гаркуша небрежно и направился к калитке, нащупав пистолет в кармане шинели. Не спеша пересек улицу, но не свернул, как обычно, к трамвайной остановке, а подался в город безлюдными кривыми переулками. Ибо знал: береженого и бог бережет.

Возвращаясь к разъезду, Толкунов попал на лесную поляну, сплошь покрытую желтыми и розовыми цветами. Шел, топча их сапогами и раздвигая полами шинели. И вдруг у него мелькнула мысль. Она была настолько непривычной и даже абсурдной, что Толкунов улыбнулся про себя, удивившись: неужели он может думать о таком? Прибавил шагу, рассердившись, но навязчивая мысль не исчезала. Наконец капитан остановился, опустился на колени и сорвал несколько маленьких красноватых цветочков, напоминавших гвоздику, понюхал — запах понравился, цветы также, и Толкунов нарвал чуть ли не на одном месте целый букет. Подровнял ножом стебли, достал из кармана газету и, оглянувшись, словно кто-то мог застать его за постыдным занятием, завернул цветы.

На разъезде розыскников ожидала старая и потрепанная полуторка. Они залезли в кузов и накрылись не менее старым и потрепанным брезентом. Грузовик отъехал, подпрыгивая на выбоинах. Капитан Сулимов что-то спросил у Толкунова, но тот сделал вид, что спит. Он и правда задремал, зажав под мышкой немного примятый букет цветов.

Они вернулись во Львов, когда уже стемнело, голодные и уставшие. Предполагали, что Карий сразу захочет выслушать их, однако полковника не было; озабоченный и явно расстроенный чем-то лейтенант Щеглов предупредил, что их ждет обед.

Сулимов обрадовался, Толкунов тоже не возражал против горячего борща. Он, правда, попробовал выведать у Щеглова причину его плохого настроения, но лейтенант отделался ничего не значащими словами, откровенно уклоняясь от разговора, и капитан даже обиделся на него.

Толкунов быстро съел горячий борщ, не мешкал и со вторым. Сулимов поглядывал на него насмешливо. Капитан подумал, что Сулимова развеселили цветы, положенные на стол и предательски выглядывавшие из-под газеты, но тот, оказывается, думал совсем о другом и высказал свои мысли довольно прямо: