Николай Далекий - Охота на тигра

Часовые на вышках мгновенно всполошились, но не поймут, что именно происходит у ворот лагеря. Там кто-то убит. Неужели пленные оказали сопротивление? Похоже, что так. Немцы во главе с комендантом теснят пленных к караульному помещению. Часовые видят, как помощник коменданта Витцель со всех ног устремился к ближайшей вышке. Им не ясен замысел унтерштурмфюрера: возможно, он перепугался, бежит к пулемету, видя свое спасение на вышке. За воротами свалка. Стрелять в эту кучу? Но там комендант, врач. Стрелять по своим?

Счет идет на секунды, мгновения...

Юрий на лестнице, задыхается, в руке пистолет. Только бы не уронить... Без пистолета он не одолеет солдата на вышке, и тогда все пойдет прахом. Ступеньки, ступеньки... четыре, семь, девять... Позади, у караульного помещения, началась стрельба. Ноги, проклятые, подгибаются. Вот в люке площадки вышки голова часового. Смотрит на Юрия с ужасом. Что-то кричит, что-то спрашивает. Получай! Два выстрела, чтобы наверняка. И — за пулемет.

Очередь по ближней вышке... Очередь по второй. Проклятье! Кажется, низко взял. Еще. Порядок! По третьей не успеет. Сейчас с остальных вышек ударят по нем. Успел! Успел, все-таки... Почему молчит пятый барак? «У-р-рра!!» Вот они. Краем глаза Юрий видит, как пленные высыпали из барака. Орут: «р-р-ра!» Еще очередь. От караульного помещения также бьют по вышкам, значит, захватили оружие. Почему умолк его пулемет? Заело? Нет, кончились патроны, надо сменить магазин. Очередь, очередь, очередь... Еще, еще на всякий случай, для страховки, чтобы было наверняка.

Ну, все! Лагерь орет, ликует.

— Товарищи! — звучат голоса организаторов побега. — Слушайте приказ штаба восстания! Тишина! Слушайте приказ!

Да, необходимо будет сразу же взять в руки обезумевшую от счастья массу, направить ее энергию по нужному руслу. Действовать, действовать согласно разработанному плану. Промедление смерти подобно.

«Внимание! Слушайте приказ...» Слова эти гремели в ушах Юрия как торжественная музыка, заглушающая привычные звуки движущейся колонны, окрики конвоиров. Юрию показалось, что пот заливает глаза, он торопливо отер рукой лицо и удивился — лицо было сухим, горячим. Тут он почувствовал под ногами брусчатку, его пятерка вслед за передними вышла на шоссе и круто сворачивала вправо. До лагеря оставалась тысяча метров. Шире шаг, не отставать, не терять равнения в ряду при повороте... Юрий покосился на ближнего конвоира и снова прикрыл глаза ресницами. Все в порядке, можно вернуться к своим мыслям. Итак, главное найдено. Остается хорошенько обдумать и отшлифовать каждую деталь. Это необходимо сделать прежде, чем он начнет разговор с Иваном Степановичем и Петром.

И Юрий принялся за шлифовку плана. В ту минуту он не мог даже предположить, что в самом скором времени этот восхитительный план будет отвергнут им самим и он с таким же жаром и надеждой начнет разрабатывать еще один невероятнейший, но сулящий, по его мнению, самый большой шанс на успех, совершенно новый вариант побега.

«Какой это по счету, Чарли?»

Серой массой текла колонна по шоссе, пересекавшем восточную часть пригорода и уходившем в поля и перелески. Юрий двигался, точно лунатик. Стараясь быть спокойным, он начал заново обдумывать свой план, на этот раз уже не как автор, а как придирчивый, занудистый критик, стремящийся во что бы то ни стало найти наиболее слабые, уязвимые места, но вскоре почувствовал, что во внешнем мире возникло что-то новое, отвлекающее его. Это «что-то» еще не говорило о какой-либо опасности, но было непонятным и поэтому вызывало настороженность. Он уловил также, что люди в колонне начали вести себя беспокойно.

Юрий открыл глаза и прислушался. Где-то впереди, слева, в той стороне, где находилась железнодорожная станция, надсадно ревели моторы. Судя по всему, это были не автомашины, а мощные тягачи.

Он не ошибся. Вскоре с улицы Колеевой, идущей к товарному двору станции, выполз тягач с двумя танками на прицепе, за ним второй, также тянувший танк, третий. Тягачи, дойдя до шоссе, поворачивали навстречу пленным. Конвоиры подали поспешную команду принять вправо, и колонна, смешав ряды, растянулась по обочине, чтобы пропустить искалеченную боевую технику.

Да, тягачи тащили куда-то подбитые немецкие танки Т-3, Т-4. Пробоину, вмятины, уже успевшие заржаветь ссадины, сделанные снарядами на металле, перекошенные башни со свесившимися набок стволами, вздувшаяся сизая окалина на броне, у моторного отделения. У конвоиров сразу же помрачнели лица. Они стояли, сжав в руках автоматы, угрюмо поглядывая на грохочущие по брусчатке стальные коробки, потерявшие свой грозный вид и превратившиеся в нелепое скопление металла, годное, пожалуй, только для переплавки. Военнопленные также замерли и, затаив дыхание, жадно осматривали подбитые, выведенные из строя вражеские танки. Противоречивые чувства обуревали этих одетых в лохмотья людей. На них опять дохнуло жаром гигантского сражения, неумолимо, словно возмездие, передвигающегося по изрытой, опаленной войной земле на запад. «Бьют наши фрицев, вон сколько наклепали!» И они с особой остротой ощутили горечь и тоску, никогда не покидавшую их.