Лев Савельев - Дом Павлова

Смертельная опасность подстерегала на каждом шагу и старшину Якова Павлова.

Судьба отнеслась к нему милостиво. Ему много раз приходилось переползать поле смерти, мины рвались рядом, но ни одна его не задела.

Пока Павлов ратным трудом «зарабатывал» все новые и новые награды, там, в тылу, своим чередом шли события.

Письмо замполита Лезмана о том, что Павлов нашелся, сталинградцы получили в дни, когда готовились торжественно отметить вторую годовщину освобождения своего города. И сразу же в полевую почту 22109-Е пошло герою приглашение приехать на праздник.

Но Павлов оставался верным данному себе слову — не распространяться о прошлых делах, и об этом приглашении промолчал. А сталинградцам послал теплое письмо. Он горячо поблагодарил за радушие, но объяснил, что приехать никак не может. На фронте сейчас жаркая боевая страда, Красная Армия наносит последние удары по врагу. Ездить по гостям не время… Вот придет Победа, тогда — с превеликим удовольствием!

Об этой переписке напечатали в газетах. Так стало широко известно, что Павлов жив, что он продолжает воевать.

И тогда хлынул поток писем. Теперь уже умалчивать не удалось…

Одним из первых пришло письмо из Саратова от Зины Макаровой.

Адрес на конверте был подробный, но все же недостаточна точный:

«Сталинград. Защитнику города-героя Якову Павлову».

Впрочем, на почте к тому времени уже знали, что Павлов хоть и имеет в городе «свой дом», но там отнюдь не живет… И письмо переслали на фронт.

«Навсегда у меня осталось воспоминание о самых дорогих людях, которые спасли нашу жизнь. Это вы, бойцы шестьдесят второй армии, — писала Макарова. — Как я вам благодарна за все! Мы, выехав из того ужаса, долго не верили своим глазам, не верили, что все уже кончилось. Мы очень много пережили еще за время эвакуации и в Саратов добрались только 1 декабря… Здесь мы обосновались, и я начала строить нашу жизнь снова. За эти два года дети мои подросли, дедушка тоже с нами, ну, а бабушку мы похоронили. Она так и не могла оправиться от тех переживаний. Мой муж после ранения находится сейчас в тылу. Он нас с трудом разыскал.

Мои дети часто вспоминают „подвал“ — так они называют те дни, когда мы сидели в этом доме. Они помнят, как мы уходили по тем канавам, помнят, как вы угощали их шоколадом и водой. А вода — ты сам знаешь, как трудно нам было тогда с водой. Мне пришлось в двух случаях чуть ли не жизнь отдать за воду…»

И еще, и еще шли к Павлову письма. От совершенно незнакомых людей. Писали воины с других фронтов, писали из глубокого тыла женщины, мужчины, девушки и юноши. Писали люди, которых Красная Армия освободила из-под фашистского ига.

В иные дни почта приносила по пятьдесят, а то и по семьдесят писем. Чаще всего это были листки бумаги, сложенные в треугольнички — обычные для тех фронтовых лет.

Случалось, адрес был и вовсе короткий, просто без всякого номера — «Полевая почта, герою-сталинградцу Якову Павлову». Почтовики доставляли корреспонденцию на передовую, под Шецин, туда, где в то время Яков Павлов воевал.

Пришла Победа, и фронтовики стали возвращаться по домам. Первыми уезжали воины возрастом постарше. Год рождения Павлова — тысяча девятьсот семнадцатый — пока еще не подлежал демобилизации. Но прославленному сталинградцу дали месячный отпуск.

Ранним июльским утром Яков Павлов подъезжал к родным местам. За окном мелькали озера и перелески Валдайского края — воспетая поэтами красота русской земли.

Вот там, за прогалиной начинается знакомый лес, откуда в студеную зиму он изо дня в день делал два конца по пятнадцати километров. В ту, доколхозную пору, отец-бедняк никак не мог прокормить пятерых детей. Для подспорья то сапожничал, то ходил на извоз. И двенадцати лет Яша уже стал помогать по хозяйству. Дрова на станцию возили в двух санях: в одни запрягали доживавшую век клячу — ее вполне можно было доверить и мальцу, вторые розвальни везла норовистая лошадка, отец правил ею сам…

Поезд подходит к станции Дворец. Семь лет назад, таким же ранним утром, после пышных проводов, которые колхоз села Крестовая устроил своему счетоводу — призывнику Яше Павлову, привез его сюда отец.

Теперь отца нет в живых. Умер в марте 1941 года. Павлов узнал об этом будучи на действительной.

А вот и бревенчатое строение станции. Такое же, как и семь лет назад, словно не было их, этих долгих лет в огне и крови. И мать стоит на дощатом перроне такая же статная, какой он ее помнит. Только морщины исполосовали родное лицо.