Лев Савельев - Дом Павлова

Подобный способ воздействия на начальство помог и Павлову. В апреле 1943 года его вызвал командир батальона, хмурый капитан:

— Имеется требование на желающих учиться артиллерийскому делу. Пойдете?

Куда угодно, лишь бы распроститься с пилой и топором! И, не размышляя ни секунды, Павлов гаркнул во все горло, да так, что комбат вздрогнул от неожиданности:

— С превеликим удовольствием, товарищ капитан!

Хотя ответ был и не совсем уставной, но прозвучал от чистого сердца. И хмурый капитан улыбнулся.

Уже через несколько дней Павлов прибыл в лагерь — один из центров подготовки резервов. Шло формирование новых полков, бригад, дивизий. В одну такую заново создаваемую часть — в 288-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк — и был направлен Яков Павлов.

Пополнение, поступавшее в лагерь, состояло главным образом из молодежи да из тех, кто прежде служил в тылу. Естественно, что воин с гвардейским значком и медалью «За отвагу» на груди привлекал внимание. Люди, еще, как говорится, не понюхавшие пороху, с большим интересом слушали рассказы фронтовика о сталинградских боях, а рассказывал Павлов увлекательно.

В один из дней пришла центральная газета с очерком о Доме Павлова.

— Так то ж про нашего Яшу пишут! — воскликнул кто-то.

Вспомнили, что Павлов действительно рассказывал нечто подобное.

Когда об этом дошло до заместителя командира полка по политической части, тот удивился. Вое ему тут показалось странным: и то, что такая, можно сказать, знаменитость скромно служит у него в полку, и то, что боевой сержант за свой широко известный подвиг даже не награжден.

И замполит учинил Павлову форменный допрос. Обычно Павлов в карман за словом не лезет. Но на этот раз он повел себя более чем сдержанно.

Скупые и сбивчивые ответы только усилили подозрения: парень, мол, сгоряча сболтнул, а теперь виляет. Да и вообще — какой из него герой! — решил замполит. В его воображении «тот самый» Павлов выглядел этаким былинным богатырем, саженного роста, а этот…

Зато Павлов дал себе зарок — больше о своих сталинградских делах не распространяться. Мало радости в самозванцах ходить…

В конце октября 1943 года полк погрузили в эшелоны и отправили на Третий Украинский фронт.

Теперь Яков Павлов был уже старшим сержантом. Он стал заправским артиллеристом — замковым и наводчиком.

Шло освобождение Украины… Боевое крещение новый полк получил под Кривым Рогом. Потом были сильные бои возле станции Апостолово. Здесь за храбрость и находчивость при отражении танковой атаки Павлова наградили еще одной боевой медалью, а за подбитый вражеский танк выдали денежную премию.

В феврале сорок четвертого Яков Павлов подал заявление о приеме в партию. Рассказывая о себе, он подробностей боев в «своем» доме не касался. Вспомнился неприятный осадок после разговора с допрашивавшим его замполитом, и он постарался избежать всяких разговоров о боях на площади Девятого января. Вообще их и не затрагивали. Павлов хорошо проявил себя в недавних боях, и о них-то больше всего и говорили те, кто поддерживал его заявление.

Но слава все время стучалась в двери…

Однажды появляется парторг батареи Строковский, тоже Яков, со свежей газетой:

— Смотри, тезка! — взволнованно протягивает он новую статью о Доме Павлова. — Про тебя опять пишут! Скажем наконец командиру, что это ты…

— Ну вас всех к богу! — огрызнулся Павлов. — Уже побывал в самозванцах и хватит…

— Ох, и спесив ты, тезка, — пожурил его тот. — Знаешь, говорят: спесивый дома обедает… Ладно уж, сам скажу…

Но тут пошли бои, забылся и этот случай.

Прошло еще какое-то время, и в полк прибыла третья по счету газета со статьей о Доме Павлова. Теперь за дело взялся командир взвода лейтенант Журавлев. Но Павлов был непоколебим.

— Не хочешь, Яша, дело твое, — сказал лейтенант. — А мне запретить не можешь.

Журавлев не только написал отклик, но и фото Павлова приложил. Долго это письмо колесило, пока не пришло по нужному адресу — в сорок второй гвардейский полк. В то время — ноябрь сорок четвертого года — полк воевал в Польше, на Сандомирском плацдарме. Письмо попало к замполиту полка Лезману, тому самому, кто в дни сталинградских боев вместе с саперами вел оборонительные работы на площади Девятого января. Уж он-то Павлова знал!

А ведь как Павлова искали! Воины гордились своим однополчанином, и их тревожила его судьба. И вот наконец утерянный след нашелся.