Лев Савельев - Дом Павлова

— Береги нос в большой мороз!

Не в пример другим Карнаухов не уклонялся от неприятной процедуры. Десяток секунд, и вот уже все лицо покрывал густой слой мази — и нос, и щеки, и лоб, и подбородок… Напоследок Маруся стаскивала с бойца рукавицы и смазывала его озябшие руки, приговаривая:

— Вот теперь хоть и холодно, да не оводно…

— Оводу сейчас не сезон, — следовал угрюмый ответ, — а вот Гитлер ужалит, не обрадуешься… Мотай-ка лучше отсюда, пока цела, да поскорей…

В те декабрьские дни настроение в третьем батальоне, как и у всех на Сталинградском фронте, было приподнятое, хотя сводки Совинформбюро говорили о фронтовых делах очень скупо. Лишь впоследствии официально сообщили, что за две последние декады декабря наши войска южнее Сталинграда продвинулись вперед на сто — сто пятьдесят километров и освободили более ста тридцати населенных пунктов. Но радостные вести об этих победах опередили сводки.

Волгу уже сковал лед, улучшилось снабжение и боеприпасами, и продуктами. Это тоже способствовало хорошему настроению.

Исполнилась заветная мечта бойцов — попариться в баньке. Теперь заботами командира хозяйственного взвода лейтенанта Макарова на самом берегу реки, в маленьком домике под откосом, вмуровали в плиту котел — и вот тебе настоящая русская баня. Даже с паром! В баню люди ходили вооруженные. Пока мылись — караулили часовые.

После короткой передышки на участке сорок второго полка снова начались бои. Противника тут сильно потеснили. Бои шли и на всем фронте, занимаемом шестьдесят второй армией. Штурмовые группы атаковали врага там, где он меньше всего ждал. Десятки опорных пунктов и дзотов ежедневно переходили в руки советских войск.

Стремительным ударом вышибли наконец противника и из «молочного дома». Теперь это удалюсь с гораздо меньшими жертвами, чем в том, ноябрьском бою. Сидя в «котле» на голодном пайке, гитлеровцы были порядком измотаны, но они еще ожесточенно огрызались.

Потом фашистов выгнали и из здания военторга, превращенного ими в сильно укрепленный опорный пункт. Отогнали их от дома железнодорожника и от Г-образного дома подальше туда, за Пензенскую улицу.

Приближался новый, девятьсот сорок третий год.

Его ждали с нетерпением. Казалось, что с последним листком календаря уйдет все горькое, все тяжелое. Хотелось верить, что грядущий год принесет перемены к лучшему. Правда, понимали, что до полной победы далеко. Но вот зверю уже ломают хребет. И это наполняло сердца радостью.

Новому году устроили радостную встречу.

В канун праздника заместитель командира батальона Алексей Дорохов — он сменил уехавшего на учебу капитана Жукова — обошел огневые точки в Доме Павлова. Вдвоем с новым командиром роты Драганом они пробрались через подземные ходы в дзоты, побывали в секретах, поздравили бойцов с наступающим Новым годом. Командиры лично проверили боевую готовность оружия.

— Сегодня жарко будет, — говорили они пулеметчикам, бронебойщикам, минометчикам, артиллеристам, — так что ждите…

Стоял ясный морозный вечер. Причудливые каменные коробки зданий нарядились в зимнее убранство. Выпавший снежок еще белел во всей своей пушистой свежести на изъеденной воронками площади, на остовах разбитых танков и автомашин. Празднично разукрашенным казалось даже темное звездное небо, исчерченное пунктирами трассирующих пуль.

На новогодний ужин пришли гости из роты, из батальона. Уже сложилась традиция: когда торжество — собираться в Доме Павлова. Щедрые старшины нашли к положенным см граммам добавку, и были подняты тосты за успехи в наступающем году.

Завели патефон. Его репертуар теперь расширился. Где-то наверху в квартире отыскалась груда пластинок. Кажется, уже сто раз сюда заглядывали, и вот — сюрприз! А в придачу еще один превосходный подарок: коробка иголок… Все же концерт заключила пластинка-ветеран, та, что про степь широкую да про волжский утес.

Потом пели песни. Дорохов и Драган, земляки с Черниговщины, оба из Прилукского района, затянули свою, украинскую, о девушке, оставшейся на порабощенной врагом земле. Песня навеяла грусть. Все как-то притихли, задумались.

Потом пела санинструктор Валя Пахомова. Она обладала приятным контральто и знала много забавных частушек. И всегда-то у нее найдется новинка! Оставалось загадкой: где она их достает? Не сама ли, черноокая, их (сочиняет?

Приближалась полночь, и Дорохов стал с опаской поглядывать на часы. Валя все пела. На этот раз — про двух солдат, безнадежно влюбившихся в медицинскую сестру. К счастью, романтическая история хоть была и длинноватой, но закончилась вовремя. И заместитель командира батальона многозначительно сказал: