Иван Жигалов - Свет маяка

Листаю уже успевшие пожелтеть страницы вахтенного журнала катера «МО-302», исписанные четким каллиграфическим почерком командира. Они по-военному лаконичны и поэтому неискушенному человеку мало о чем говорят.

«29 июня 1942 года, понедельник.

22.30. На юго-западе обнаружены два Ю-88, высота — 1200 м. Идут на катер. Боевая тревога.

22.34. Бомбардировщики начали пикировать на нас. Дали ход и открыли огонь по атакующим самолетам».

— Что скрывается за столь сухими строками?

— Это была, кажется, двенадцатая атака за истекшие сутки, — вспоминает Игорь Петрович. — «Юнкерсы», используя излюбленный «метод», пытались зайти к нам с борта, а мы, работая машинами «враздрай», вертелись на месте, нацеливаясь на самолеты носом. Скоро летчикам надоели наши «танцы», и они ринулись в атаку. Ведущий устремился на наш катер, ведомый — на нашего напарника «МО-308». Мы шли точно под «юнкерс». Командир носовой «сорокапятки» Александр Фролов, пригнувшись к стволу пушки, зорко следил за пиратом, держал его на мушке. Рявкнул выстрел, за ним еще и еще. Красные точки трасс, догоняя друг друга, неслись навстречу вражескому самолету.

Первый снаряд прошел впереди «юнкерса», второй — тоже, хотя и ближе, третий… Третий угодил точно в бомбу, только-только отделившуюся от пикировщика. Такое случается довольно редко. На месте бомбардировщика появился огромный шар черного дыма, освещенный на мгновение изнутри багровым светом. Из шара, кувыркаясь, выпали два мотора и три странно укороченные фигурки.

Второй самолет летел как-то боком на одном моторе, покачивался, теряя высоту. Снаряд, метко пущенный с «восьмерки», попал в левое крыло, и оно стало разваливаться. Боцман нашего катера Павел Белый для верности полоснул по фюзеляжу. «Юнкерс» клюнул носом и, воткнувшись в воду недалеко от нас, поднял фонтан брызг.

В карманах фашистских летчиков оказались немецкие оккупационные марки, франки, лиры, пропуска в публичные дома, талоны на обед, талисманы-брелки, семейные фотографии. На кителе майора сверкал знак «За Крит», на шее — «Железный крест».

Все эти «трофеи» хранятся у меня.

Следующая запись в том же вахтенном журнале:

«30 июня 1942 года, вторник.

22.50. На западе обнаружено 12 истребителей Ме-109, высота полета — менее 100 м, курс на дозор. Боевая тревога, открыли огонь.

22.53. Атака штурмовиков отражена; два самолета сбито, остальные ушли на север…»

— Игорь Петрович, судя по этой записи, бой длился недолго?

— Да. Три минуты! Но какие? Они остались в памяти на всю жизнь.

…Наступили сумерки белой ночи. Мы ждали большого налета и не отходили от боевых постов.

Предположения наши оправдались: в 22 часа 44 минуты к северу от нас в разрыве туч показались и снова исчезли длинные тела нескольких «мессершмиттов-109», И хотя мы их ждали, атака все же оказалась неожиданной: самолеты «вывалились» из тучи впереди катера и на бреющем полете тремя колоннами по четыре устремились на нас, надрывно завывая сиренами.

Фролов, не дожидаясь команды, открыл заградительный огонь. «Мессеры» немедленно ответили из всех пушек и пулеметов. На катер надвигался сплошной огненный поток. Вдруг рулевой Смирнов попятился, навалился на меня. Я рассердился: «Что это с ним?»

Со звоном разлетелось ветровое стекло. Рваными отверстиями покрылась крыша рубки. Запахло гарью. Головной «мессер» с ревом пронесся рядом и врезался в воду. Это Михаил Зуйков, поймав его в прицел, длинной очередью прошил от мотора до хвоста.

Чтобы увернуться от следующего потока трасс, командую:

— Лево на борт!

Смирнов не ответил обычное «Есть!» Я повторил приказание:

— Лево на борт!

Смирнов медленно повернулся ко мне. И я увидел его мертвенно-бледное лицо с широко раскрытыми глазами.

— Смирнов?!

Рулевой оседал вниз, продолжая тянуть штурвал.

— Товарищ командир… возьмите руль… Я больше… не могу.

Мы задыхались от дыма. Корабль горел.

Смертельно ранен моторист Владимир Полуэктов. Горячий кусок металла ударил его в грудь, когда машинный телеграф передал мое приказание — дать самый полный ход. Последним предсмертным усилием Полуэктов поднял ручку газа до упора. Взревевшие моторы вырвали катер из огненного смерча.

Второму мотористу — Мише Яшелину — осколками снаряда перебило обе ноги. Превозмогая боль, он дополз до поврежденного коллектора. Из пробоин со свистом хлестали струи горячей воды. Если немедленно не устранить повреждения, мотор выйдет из строя, а отсек заполнится кипятком. Подтянувшись на руках, почти теряя сознание, Яшелин стал заделывать пробоины.