Олег Рябов - Четыре с лишним года. Военный дневник

Игорь Пузырёв пишет, что желает мне побывать в Горьком, и с завода приглашают, но я снова собираюсь воевать. Встречи опять отодвигаются – впереди война. Начало конца или даже середина будет в Африке, смотрите туда, а пока это всё военные эпизоды.

Мы никак не выберемся из этих проклятых Богом мест, но если выберемся, то первыми начнём палить Восточную Пруссию, наверняка первыми. Здесь же совсем рядом, этот час приближается, следите по газетам. Мы увидим и Ригу, и Кенигсберг, а потом, если сбудется сон, я должен попасть на юг Европы.

Тасенька, всё забываю: у меня тут есть земляк с Автозавода, Соснин – начальник отдела кадров, он просил кому-то привет передать, а я забыл, кому; так тем, кто знает Соснина, передай привет от него. Настоящий нижегородец и говорит на «о».

Писать больше нечего, проходит вторая зима. Я не вставал на лыжи, они есть у меня, но в валенках на лыжах ходить не хочу. В прошлом году, правда, немного катался, от самолётов прятался; кажется, что это было недавно! Привет Лёле, ему я иногда пишу, но он не отвечает. Мирюсь – вероятно, ему некогда. Интересно, осенью писала только мама, да изредка Тася, а сейчас в среднем через 2 дня письма получаю, со всех концов Союза.

22.02.43

Вам, вероятно, Тасенька, хочется, чтобы я о войне рассказывал, а я всё ерунду какую-то пишу, вы можете говорить: «Вот воюет…» Недавно тов. Сталин поздравления всем фронтам объявил, а три фронта не удостоились, в том числе и наш.

Вчера разобрался в своём чемоданчике из Горького; кружка белая цела, путь её давно за 50 000 километров перевалил: два раза была в Средней Азии, побывала на Беломоро-Балтийском канале, пол-России проехала. Ещё я храню, как коллекцию, интересные письма, их около десятка; если доеду до дома, они приедут со мной. Есть среди них одно твоё, одно мамино и, конечно, все Галинкины. Письма интересные, когда-нибудь вы их прочитаете (для Галинки это будет очень-очень нескоро, когда можно будет дать ей их почитать). Тася, сохрани мои письма, а то я уже стал забывать позднюю осень 41-го года, когда мы месили грязь Рязанской области, и на душе было так же противно, как и под ногами. Мне будет интересно когда-нибудь оглянуться назад, на весь этот большой, иногда страшный путь. Путь, состоящий из дорог, которые мы не выбираем, в отличие от тех, о которых писал О. Генри.

25.02.43

Получил от Миколки письмо – ой, дурак, что-то ему на роду написано?.. Сообщает, что он в пехоте, если бы он только знал, что такое война и что такое пехота.

Получилось глупо, а пишет: «Поздравляй», – да с чем?!

Жалуется на вас, что его все забыли. Ну, пришлось все сплетни горьковские ему написать. Я, кроме Лёгочки, приблизительно знаю обо всех. На заводе меня не забывают и приглашают. Там все работают по-прежнему и «дрожат», как выразился Пузырёв. Один Севочка воюет, кажется, а Вайнштейн где-то в тылах «воюет». До войны меня всё агитировал: «Алексей Алексеевич, как только война начнётся, первыми поедем!»

1.03.43

Четвёртые сутки идёт большой бой, четвёртые сутки мы живём под открытым небом. Вытащили всё-таки нас из тёплых блиндажей. По календарю уже 1 марта, и солнышко весело светит. Сегодня ночь провели в какой-то сырой яме, покрытой сверху ветками, в ногах костёр жгли, было грустно, совсем как в романсе.

Вспомнилась Волга, как в яхте когда-то на воде приходилось спать, немного похоже. Но туристом я уже не буду никогда.

Можно красиво писать, как в багровых лучах заходящего солнца скрываются последние бомбовозы (самая интенсивная бомбежка бывает обычно на заходе солнца, вероятно, видимость лучше, надо спросить у лётчиков) и постепенно начинает стихать гул канонады. Наступает ночь, становится тихо-тихо, только слышен треск от маленьких, кое-где горящих костерков. Изредка пролетают тяжёлые снаряды, и вздрагивает земля (в полном смысле этого слова). Так написал бы журналист, побывавший здесь дней 5–10, а для нас это намного скучнее и прозаичнее.

13.03.43

Вас интересует, как идет война. Об этом сообщали газеты и продолжают сообщать: «Южнее озера Ильмень наши части вели наступательные бои, на остальных участках без перемен». Это очень неутешительная сводка. Старую Руссу мы пока не можем взять. Нам на помощь прислали 11 полных гвардейских авиадесантных дивизий из-под Москвы, в тылах стоит готовая к броску в прорыв 3-я танковая армия Катукова, а артиллерии не счесть.