Иван Бережной - Записки разведчика

– Миша, веди раненых на бугор к Гапоненко. Мы прикроем, — приказал я Тартаковскому.

В канаве остались Костя Руднев, Миша Остроухов и я.

– Приготовить гранаты! Подпустим поближе, - предупредил я товарищей.

Приспособив автомат на краю канавы, я взял на мушку офицера и стал ждать. Гитлеровцы шли не спеша, весело перекликаясь. Офицер покрикивал на солдат, видимо торопил. Когда они приблизились метров на двадцать, я подал команду:

– Огонь! — и очередью срезал гитлеровского офицера.

Костя и Миша бросили гранаты и, вслед за их взрывами, застрочили из автоматов. Лица фашистов исказились испугом. Сраженные гранатами и пулями падали. Уцелевшие залегли и начали отползать к строениям. По кукурузе секанул крупнокалиберный пулемет, установленный на бронемашине.

Через некоторое время гитлеровцы опомнились, поняли, что перед ними всего три автомата. Взяли нас под пулеметный и автоматный обстрел, начали обходить слева. Перемещаясь по канаве, мы сумели отразить еще одну атаку противника.

– Стрельба в тылу! — крикнул Костя.

Теперь и я услыхал несколько взрывов гранат и пулеметные очереди за спиной.

– Будем отходить, — сказал я.

– Ползите, а мы с Остроуховым задержим их, — проговорил Костя.

Я выбрался из канавы, отполз метров десять, а затем поднялся и, пригнувшись, побежал в кукурузе на бугор. Позади раздались два взрыва гранат. «Последние», — подумал я. На троих осталось у меня две гранаты…

На бугре мы никого не застали. Разведчики успели пересечь балку и выскочить на соседний холм. Там они встретились с противником, который наступал с севера.

Поспешили на помощь. Только спустились в лощину, увидели Лиду Соловьеву. Она отстреливалась из пистолета и короткими перебежками отходила к нам. Вслед за ней по кукурузе бежали немецкие солдаты.

– Живой хотят взять. Огонь! — крикнул Костя.

Обстреляли гитлеровцев и заставили их залечь.

Лида успела сбежать в балку.

С трех сторон слышалась немецкая речь. С трех сторон приближались фашистские цепи. Фашисты потеряли нас из виду. Мы воспользовались этим и побежали вдоль лощины влево. Метров через сто, у изгиба лощины, встретились с женщинами, которые работали в поле.

– Куда вы? Там немцы, — остановили нас крестьянки. — Бегите туда, — указали они на овраг, ответвлявшийся вправо.

На расспросы и раздумья не было времени. Резко свернули направо и скрылись в овраге, поросшем мелким кустарником. И как раз вовремя. Оттуда, куда мы бежали, вышло человек пятнадцать гитлеровцев. Они подошли к женщинам, о чем-то спросили. Женщины указали в сторону кукурузного поля. Немцы пошли вдоль лощины.

Оврагом мы выбрались в посевы и оказались в тылу у немцев, которые наступали с севера. Их было человек тридцать с броневиком.

Фашисты закончили проческу кукурузного поля и собрались в лощине. С собой они принесли одиннадцать убитых, положили их в ряд около дороги. Перевязывали раненых и громко разговаривали, размахивая руками. Видимо, были не довольны тем, что упустили партизан.

Мы внимательно смотрели за ними. Никого из наших товарищей среди них не было. Однако из рук в руки гитлеровцы передавали наш автомат. Кто-то из партизан убит. Перед заходом солнца к гитлеровцам подъехали машины и два броневика. На одну автомашину погрузили убитых, на другую уселись оставшиеся. Машины уехали.

– Пойдемте поищем, может, кто из наших остался жив, — сказал Костя, подавленный горем. — Мне все слышится голос Радика. Я наверное, с ума схожу.

Не только Костя, все мы так себя чувствовали. Из девяти человек осталось четверо. Судьба остальных неизвестна.

При первом же заходе нашли трупы Миши Тар-таковского и Тони. Они лежали почти рядом. У обоих раздроблены черепа. Возле Миши валялось несколько десятков стреляных гильз.

– Видно, дорого обошлась фашистам смерть Миши и Тони, — сказал Остроухов.

– Бедная Тоня, на этот раз тебе не удалось избежать смерти, — прошептала Лида.

До полуночи прочесывали мы кукурузное поле и посевы в поисках остальных товарищей. Костя принимался звать Радика. Но Радик, Гапоненко и Аня Василец как в воду канули.

–Будем надеяться, что им удалось скрыться, — сказал Костя.

Убитые горем, но с искоркой надежды на лучшее, покидали мы злополучное кукурузное поле. Однако, как говорится, горе в одиночку не ходит. — Куда пойдем? — спросил я товарищей.

–Надо пробираться на север, — помолчав, ответил Костя. — Уверен, что в Карпаты никто не вернется.