Вадим Собко - Залог мира. Далёкий фронт

Антони Стаффорд поднялся.

— Теперь всё сказано, — произнёс он. — Я боялся, что у меня нехватит сил договорить. От души сочувствую вам, миссис Кросби. Простите, я должен итти.

Медленно переставляя ноги, он двинулся к двери.

— Один деловой вопрос, — догнал его у двери Гибсон, — наши войска уже взяли Риген?

— Нет, — ответил Стаффорд, выходя.

— Так, — задумчиво пробормотал Гибсон. — Значит, надо кое о чём позаботиться.

— Довольно, — почти истерически закричала миссис Энн, — довольно заботиться о том, чтобы англичане платили кровью за ваши проклятые доллары.

Мистер Кросби всплеснул руками и кинулся к жене.

— Она сошла с ума! Простите её, мистер Гибсон. Опомнись, Энн. Я понимаю твоё горе, но зачем же…

Но миссис Кросби уже овладела собой.

— Хватит, Артур, — сказала она почти спокойно. — Мы сами продали его счастье, его жизнь.

Медленно, ни на кого не глядя, она, как лунатик, вышла из гостиной.

Гибсон и Кросби вышли в сад.

— Кем приходится вам этот Стилмен? — спросил Гибсон.

— Это мой пасынок. Сын миссис Кросби и её первого мужа, моего лучшего друга. Стилмен умер очень давно…

Гибсон не дослушал. Он круто повернулся и зашагал к дому. За ним покорно пошёл и мистер Кросби.

Джен и Ральф сидели в гостиной. Разговор не клеился. Они как будто боялись, что каждое слово принесёт новую неприятность.

— Хотел бы я знать, куда делась Таня, — нарушил, наконец, молчание Ральф. — Неужели она решила поспать перед обедом? Нужно позвать её, а то очень тяжело стало после всего этого… Хотя боюсь, что и она не внесёт радости…

Джен молча смотрела, как он поднялся и вышел из гостиной. Его шаги затихли наверху, но вскоре послышались снова, приближаясь.

— Странно, — сказал Ральф, вернувшись в гостиную. — Её там нет. Куда она могла деться? Может быть, гуляет в саду?

— Садись, Ральф, — тихо, но многозначительно сказала Джен. — Садись и выслушай меня. Тебе незачем искать Таню, потому что ты её не найдёшь. Она ушла от нас навсегда.

Ральф смотрел в холодное, почти жестокое лицо своей невесты, и страшное подозрение зародилось у него. Тело его напряглось, как для прыжка, руки сжались в кулаки, глаза впились в Джен.

— Значит, это мне не приснилось, — сказал он хрипло. — Значит, ты отдала её в концлагерь, как предлагал Гибсон?

— Я не знаю, куда она пошла, — металлическим голосом ответила Джен, — ты не должен меня ни в чём винить. Она просто не хочет возвращаться в Советский Союз и спряталась от этого майора Маркова, который приходил из посольства.

— Неправда, — тихо, в странной задумчивости сказал Ральф. И вдруг закричал неистово, во весь голос: — Неправда! Неправда!

Этот крик услышали во всех углах дома Кросби. Он прозвучал как сирена, как сигнал тревоги.

Первой появилась в гостиной миссис Энн. Несмотря на постигшее её горе, она вполне владела собой, ибо она была хозяйкой дома и должна была всё держать в своих руках.

— Что с вами, Ральф? — наклонилась она к лётчику, который упал на диван, закрыв лицо подушкой.

Крауфорд вскочил и поднял на миссис Кросби лицо с лихорадочно горящими глазами.

— Вы знаете, где Таня?

— Думаю, у себя в комнате.

— Таня в концлагере.

Миссис Энн невольно прикоснулась ко лбу Крауфорда.

— Вы сошли с ума, Ральф, этого не может быть. Таня здесь, в нашем доме. Успокойтесь, Ральф.

— Вы ничего не знаете, миссис Энн, — почти кричал лётчик. — Я был немного пьян и заснул на диване. Но сквозь сон я слышал разговор Гибсона с Джен. Они договаривались о том, чтобы спровадить Таню в концлагерь. Они боятся, что она расскажет о заводах в Ригене, о заплаченных деньгах, и заводы будут разрушены. Сама Джен говорит, что Таня исчезла навсегда. Теперь вы понимаете, что произошло, миссис Энн? Понимаете?

Миссис Энн повернулась к дочери, и та почувствовала, что надо обо всём рассказать прямо, раз и навсегда покончить с этим. Не меняя позы, она холодно заговорила:

— Да, Таня в концлагере. Да, мы с мистером Гибсоном позаботились о том, чтобы она туда попала. И с этой минуты мы все должны забыть о ней, словно её никогда не существовало. Ты, Ральф, можешь играть в благородство, можешь кричать, но ты прекрасно понимаешь, что я поступила правильно. Наше будущее находилось в её руках. Сейчас оно в полной безопасности. Я не хочу, чтобы моё счастье зависело от людей, которые никогда не были нам настоящими друзьями, которые не понимают наших мыслей, наших обычаев, наших законов. Я этого не позволю. Ты можешь говорить мне о чувстве благодарности, о самопожертвовании, о дружбе, — это всё пустые слова. А заводы в Ригене — наше будущее, наше счастье. Ты сейчас возмущаешься, но очень скоро ты согласишься со мной и скажешь, что я была права.