Вадим Собко - Залог мира. Далёкий фронт

— Скажите, мистер Харингтон, — ответив на приветствие, заговорила Таня, называя старого Боба так, как его называли только по большим праздникам, — что бы вы делали, если бы вдруг на этот дом упала бомба и все ваши хозяева погибли?

— Не дай бог, — всплеснул руками Харингтон. — Не надо говорить такое, мисс Таня. Мне осталось бы умереть под забором. Кому нужен старый садовник? Дай бог здоровья мистеру Кросби и миссис тоже, они любят и ценят цветы старого Боба… Не говорите так, мисс Таня, это не приведёт к добру.

Таня очень пожалела, что в эту минуту возле неё нет миссис Кросби. Хорошая иллюстрация к их сегодняшнему спору.

— Какие цветы вы подарите мне сегодня, мистер Харингтон? — спросила Таня, меняя тему разговора.

— Сегодня, — сказал садовник, — я покажу вам нечто более интересное, чем обычный букет. Но вы должны поклясться, что не выдадите мою тайну. Клянётесь?

Это было сказано так трогательно и в то же время торжественно, что Таня совершенно серьёзно, без тени шутливости воскликнула:

— Клянусь!

— Посмотрите на эти клумбы, — сказал Харингтон, — Что вы на них видите?

Этот вопрос озадачил Таню.

— Здесь очень много цветов, — недоумевая, ответила она. — Очень красивых и редких цветов.

— Это, конечно, верно. Но вы никогда не присматривались, как посажены эти цветы?

— Я не вижу ничего особенного, — сказала девушка, внимательно оглядев клумбы.

— С земли никто не может это увидеть, — тихо сказал садовник. — Стоя у подножья горы, нельзя увидеть всю гору и составить представление о её высоте. Так и с моими цветами. Отсюда вы видите только красивые клумбы. Но стоит вам подняться на сто метров, как вы сразу увидите огромную пятиконечную звезду, сделанную из розовых и красных цветов на бледнозеленом фоне травы. Я не мог рисковать, поэтому не все линии очерчены достаточно чётко, но никто не ошибётся, увидев мой сад с высоты. Если бы миссис Кросби узнала об этом, она, не колеблясь, выгнала бы меня из одного только страха перед немецкими бомбами. Я и сам вначале немного боялся, но потом понял, что немцам сюда летать незачем, и дал цветам расцвести. И красная звезда, наверное единственная красная звезда на земле английских островов, появилась под солнцем. Я хочу, чтобы русские пилоты, крылатые люди, пролетая вверху, знали, что здесь живёт старый Боб, который гордится советскими людьми и хочет, чтобы они знали об этом. Когда вы приедете к себе домой, в Москву, расскажите, даже не называя имени, о старом садовнике, который нашёл странный способ выразить свои чувства. И ещё скажите, что в Англии много людей, уважающих и любящих Советский Союз, но у них нет такого языка, который мог бы рассказать об этом. Правдивые цветы не подчиняются им так, как мне, а газеты в Англии созданы не для правды.

Голос Роберта Харингтона звучал молодо, глаза горели. Таню глубоко растрогала речь старика, но, как часто бывает в подобных случаях, она не нашла слов для ответа, — все слова казались ей слабыми по сравнению с чувствами Роберта Харингтона.

Таня молча подошла к старику и крепко поцеловала его в щёку. Старик испуганно оглянулся, очевидно боясь свидетелей. Но аллея была пуста. Тогда, чтобы скрыть своё волнение и слёзы, набежавшие на глаза, он повернулся и быстро зашагал по аллее.

— Сейчас я принесу вам букет, мой обычный маленький букет, — сказал он.

Таня пристально всматривалась в огромные клумбы, пытаясь угадать, где проходят линии красной звезды, но обнаружить их не могла. Может, здесь и нет никакой звезды? Ведь Харингтон никогда не летал над садом и не видел то, что создал своими руками. Что ж, всё равно, это ничего не меняет. Так или иначе красная звезда живёт в сердце старого садовника, в сердцах тысяч и сотен тысяч таких же, как он.

Харингтон вернулся с букетиком яркокрасных и жёлтых цветов. Он был спокоен, как всегда.

— Я не могу увидеть звезду, — тихо сказала Таня, — здесь нельзя разобрать линий.

— Она огромна, — так же тихо ответил Харингтон. — Я сам никогда не видел её всю сразу. Могу показать вам один угол.

Он повёл девушку в конец аллеи, почти к самой ограде, повернулся и, протянув руку вглубь сада, сказал:

— Смотрите.

Среди зелёных кустов, листвы и трав, среди массы жёлтых, синих и голубых цветов пробивались две красные линии. Они расходились от угла неожиданно широко и терялись в глубине сада.

— Её можно увидеть только с самолёта, потому что здесь деревья и кусты пересекают линии, — шёпотом сказал Харингтон. — Она ещё не очень яркая, но придёт время, и она расцветёт ярко, так ярко, что её далеко будет видно.