Вадим Собко - Залог мира. Далёкий фронт

Концентрационный лагерь Дюбуа-Каре находился на севере Франции, недалеко от моря, в самом сердце Нормандии. Суровая природа, море, постоянные опасности воспитали у нормандцев твёрдый характер. Именно потому немцы расположили вдоль морского берега длинную линию концентрационных лагерей.

Отсюда они гнали пленных на строительство береговых укреплений. Здесь они держали французских партизан, захваченных в городах Савойи и увезённых сюда, подальше от родных краёв. Эти же концентрационные лагери, представлявшие собой довольно хорошо вооружённые крепости, должны были служить опорными пунктами в борьбе против англичан и американцев, если бы они отважились перейти Ла-Манш.

Дюбуа-Каре отличался от остальных лагерей особенно строгим режимом. Кроме того, в Дюбуа-Каре было отделение для женщин. В разговорах между собой немцы часто называли его «монастырём». Это обстоятельство привлекало внимание самых закоренелых фашистских палачей. Начальник женского отделения капитан Крамер считал, что поставлен на ответственный и выгодный пост.

«Монастырь» состоял из четырёх длинных и низких бараков, выкрашенных в ослепительно белый цвет. Бараки стояли по углам огромного квадрата, центр которого представлял собою утрамбованный плац. Здесь высилось странное сооружение, которое, видимо, предназначалось для гимнастических упражнений, но скорее напоминало виселицу. Рядом стояло несколько деревянных скамей. Назначение их было непонятно: садиться на них начальник лагеря категорически запретил.

Эти четыре барака, окружённые оградой из колючей проволоки, стояли отдельно от основного лагеря. В каждом углу квадрата находились дозорные вышки, на которых круглые сутки торчали часовые. И ни одного деревца, ни малейшей тени. Только слепящая белизна бараков, жёлтый простор песчаных дюн с редкими кустиками полыни и вереска да ветер — сильный, горячий и влажный. А вдали, у самого горизонта, туманное марево синих лесов, людные города и сёла.

Молчание, царившее в женском отделении, нарушалось только руганью капитана Крамера и его помощницы Мари-Клэр. Заключённым было строго-настрого запрещено разговаривать. Женщины, собранные со всех концов мира, молча ходили по лагерю, измождённые, одетые в лохмотья. Заходить в бараки они имели право только ночью, после отбоя. Солнце опалило их лица, ветер высушил кожу. В Дюбуа-Каре было около тысячи пленниц. С утра до поздней ночи они ходили по большому квадрату между бараками, не имея права даже присесть. Если обессилевшая пленница падала, охрана выносила её за ограду, — а оттуда не возвращался никто. За порядком в лагере следили немецкие солдаты и надсмотрщица Мари-Клэр. Недобрая слава о ней разнеслась далеко за пределы Дюбуа-Каре.

В то утро, с которого мы начали наш рассказ, — это было в начале июня 1944 года, — Мари-Клэр вошла в ворота женского отделения, всем своим видом подчёркивая желание быть похожей на укротительницу зверей. Странный костюм, напоминающий немецкую униформу, высокие лакированные сапоги и хлыст в руке выглядели в этой обстановке нелепо. Казалось, будто Мари-Клэр оделась для сцены. Её бледное лицо с ярко накрашенными губами, чёткими линиями бровей, большими карими глазами и тонким носом походило на маску. Высокая, худая, она медленно шла по лагерю, во всё вглядываясь, и картинно поворачивала голову из стороны в сторону, словно показывая всем свою причёску из тяжёлых темнорыжих волос.

При её приближении пленницы останавливались и застывали неподвижно, глядя ка надсмотрщицу с нескрываемым ужасом, боясь встретиться с ней взглядом. Мари-Клэр обошла бараки, заглянула во все уголки, не нашла ничего, к чему можно было придраться, и вышла на плац. Её несколько удивила подчёркнутая покорность заключённых. Надсмотрщица склонна была объяснить её своим костюмом, — впервые за время пребывания в лагере она появилась в такой форме.

Мари-Клэр шла не спеша, внимательно всматриваясь в лица пленниц: она искала двух советских девушек. Они прибыли в Дюбуа-Каре недавно, после того, как пытались бежать из другого лагеря, но силу их скрытого сопротивления Мари-Клэр уже успела почувствовать.

Поведение Марии Дорошенко и Тани Егоровой серьёзна беспокоило надсмотрщицу.

В начале войны швейцарская журналистка Мари-Клэр поехала на фронт, описывать бои на линии Мажино. Когда на Францию, проданную своими руководителями, обрушился молниеносный удар немцев, Мари-Клэр очутилась в обычном концентрационном лагере, как военнопленная.