Андрей Орлов: Битва за Берлин последнего штрафного батальона

Солдаты заржали в кулаки. Редкая удача – все живы. Шабалин рассудительно заверил, что труп врага смотрится аппетитно, и не хрен отдельным товарищам кривиться так, будто им сонную артерию пережимают. Чумак похлопывал по плечу необстрелянного Зинченко.

– Открывай глаза, боец, уже не страшно. Эй! Ты не сильно занят, нет?

Немцы перед появлением разведчиков собирались перекусить. На мятой, явно залежавшейся газетке, изобилующей победными реляциями с фронтов и фото удрученных янки с поднятыми руками, плененными под Арденнами, лежал желтоватый хлеб в целлофановой обертке, несколько яблок, луковица и копченая колбаса, порезанная микроскопическими дольками.

– Бедненькие, – театрально вздыхал ефрейтор Глазчук. – Проблемы у фрицев с провиантом – скоро друг дружку жрать начнут… Малышкин, не трожь яблоко, мыть его надо!

– Зачем? – не понял солдат.

– Его фашисты грязными руками трогали, – под смех однополчан объяснил ефрейтор.

– Так, оставить веселье, – распорядился Коренич. – Соседи уже воюют, а мы тут шутки шутим. Все на месте? Никого не потеряли?

– Хомякина нет, – быстро пересчитал бойцов Шабалин. – И где вечно бродит этот хрен с гармошкой?

За виртуозную игру на баяне рядовому Хомякину прощалось все. А уж если начинал петь, то вся передовая пускала слезу умиления, и даже немцы на какое-то время прекращали стрелять. «В фашистов бы так попадал, как в ноты», – беззлобно ворчал командир стрелковой роты капитан Гордеев.

– Да спит опять где-то, – проворчал Сорокин. – Он или на гармошке, или спит…

– Моргнул неудачно? – тут же среагировал Чумак. – А что, мужики, у меня однажды был такой случай – я как раз не выспался перед атакой…

– Уже и по нужде отлучиться нельзя, – проворчал «музыкальный» Хомякин, выбираясь из блиндажа и подтягивая штаны. – Все в порядке, товарищ лейтенант, вражеский блиндаж заминирован. Если фрицы сюда вернутся, да еще наступят…

– Всё, заткнулись! – рявкнул Коренич, перекрывая ржач. – Идем параллельно по отделениям – по ходам сообщений. Шабалин, Максимов, командуйте людьми. Я буду с третьим отделением. Рубеж – полтораста метров. Работаем, парни, работаем.

Опасность начиналась за указанным рубежом. Небо за холмом озаряли осветительные ракеты. По обширному полю, по подножиям лесистых холмов распространялся мерцающий свет. Соседние подразделения щупали свинцом позиции неприятеля, выявляли огневые точки. Пространство чертили серебристые трассиры. Было видно, как между кочками перебегают люди. Приказ есть приказ, но в эффективность подобных мероприятий Максим не очень верил. Противник понимает, что это не наступление, и вряд ли пойдет с козырей раньше времени. Подготовка к наступательной операции проводилась в условиях повышенной секретности. Командование знало, что немцы ожидают удара по Берлину. Но где? Махина 1-го Белорусского фронта форсировала Одер и зависла над Берлином – у Зееловских высот, напротив отвоеванного Кюстринского плацдарма. Южнее действовал 1-й Украинский фронт маршала Конева – предполагалось, что он не будет участвовать в штурме столицы, а пойдет южнее, на Шпремберг, рассекая и сковывая боями войска группы армий «Центр». Бить по Берлину хотели внезапно и туда, где немцы не ждали удара. Командование велело «пустить пыль в глаза противнику».

На северо-востоке – в районе Штеттина и Губена – наши войска имитировали подготовку к наступлению 1-го и 2-го Белорусских фронтов. У Зееловских же высот, где в действительности намечался главный удар, велись энергичные оборонительные работы: люди и техника демонстративно зарывались в землю, возводились ДОТы, блиндажи, тянулись траншеи. Политруки и командный состав подробно объясняли красноармейцам, что основной задачей на текущий момент является упорная оборона. Активизировались разведка и контрразведка – в расположение противника подбрасывались дезинформирующие документы. Доставка пополнений и техники тщательно скрывалась. Военные эшелоны маскировались под составы, везущие лес и продовольствие. Офицеров, проводящих рекогносцировку местности, переодевали в пехотную форму.

Круг посвященных был предельно узким. Помимо командармов, о готовящейся операции знали начальники штабов армий, начальники оперативных отделов и командующие артиллерией. Командиры полков получили задачи за три дня до наступления. Младшему комсоставу и красноармейцам задачу объявят за два часа до сигнала…

Коренич подгонял своих солдат – негоже было оставаться вдали от противника. Бойцы бежали по ходам сообщений – пригнувшись, не высовываясь раньше времени. А на севере уже вовсю стреляли. Пулеметчики Желябина дразнили передний край обороны 9-й армии генерала Буссе. Взорвалось несколько снарядов – в бой вступала полевая артиллерия. Трещали автоматы. Немцам надоело, что под боком у них хулиганят, и они двинулись в контратаку, используя складки местности и разветвленную сеть траншей.