Алексей Азаров: Дорога к Зевсу

Думая об этом, я прижимаю пальцем кнопку электрического звонка под табличкой “Арнольд Штейнер, доктор медицины”, и, услышав позвякивание снимаемой цепочки, касаюсь пальцами шляпы.

Коричневая форма и пара сонных глаз — иллюзия покоя тает, уступая место желанию быстренько извиниться и уйти.

— Хайль Гитлер! В квартирном бюро мне дали ваш адрес…

— Мой адрес? Вы уверены?

Вместо ответа протягиваю направление и соображаю, что произошла ошибка…

— Доктор Штейнер? Он умер. Больше месяца назад.

— Ах вот оно что. Примите мои соболезнования.

— Да нет, я не родственник… У вас что, семья?

Голос вполне дружелюбный, как, впрочем, и взгляд. Судя по листьям в петлицах, новый владелец квартиры — блоклейтер [1] Блоклейтер — низший “фюрер” национал-социалистической партии, руководил квартальной ячейкой. .

— Я один как перст.

— Член партии?

— Само собой… С сорок первого.

Мои документы в порядке и биография безупречна, поэтому я не испытываю особого трепета, разговаривая с квартальным полубогом. Скорее наоборот, волноваться надо ему: принцип фюрерства обязывает блоклейтера протянуть руку помощи рядовому члену НСДАП [2] НСДАП — национал-социалистическая партия. , и я догадываюсь, что в данную минуту он прикидывает, как бы половчее отделаться от партейгеноссе, претендующего на место в квартире.

Пауза. Смущенное покашливание.

— Черт возьми! Тебе действительно негде жить?

— Пока ночую в конторе…

— Понимаешь… я бы с удовольствием…

— Да нет, ничего… Хайль Гитлер!

— Хайль!

Щелчок — и дверь сомкнула створки. В полной тишине я спускаюсь вниз, чувствуя одно — усталость. При каждом шаге вода хлюпает в ботинке, обещая Францу Леману в недалеком будущем как минимум сильнейший насморк. Только этого мне не хватало!

Возле подъезда урна. Я останавливаюсь и рву бумажки, полученные в бюро. На что я, собственно, рассчитывал? На рождественский сюрприз из гарусного носка [3] В Германии распространен обычай класть рождественские подарки детям в туфельку или в носок под елку. ?

Я бреду по Яговштрассе, грея руки в карманах. Полтора дня, потраченные на хождение по этажам, ночевка в конторе, сорок семь рейхсмарок филину в пенсне — все зря. Марки — наименьшая из потерь, хотя, по совести говоря, у меня их так мало, что я предпочел бы найти, а не потерять. А скольких трудов стоило незаметно стянуть в бюро чистый бланк направления и отыскать в конторе “мерседес” с подходящим шрифтом?..

Теперь куда? В конторе делать нечего, а Тиргартен и Моабит интересуют Франца Лемана только по вторникам и пятницам.

Ближайшая станция подземки — у Зоологического. Полчаса пути, которых вряд ли хватит на поиски выхода. Две проблемы: жилье и деньги. Или наоборот: деньги и жилье. В любой последовательности.

Свернув на Вюлленвеберштрассе, возле моста через Шпрее отыскиваю будку уличного автомата. Опускаю монету в прорезь и, медленно набрав номер, без особой надежды прислушиваюсь к длинным гудкам. Стекла в будке плохо протерты, и я, сняв перчатку, пытаюсь создать автопорт­рет. Получается жуткая рожа с перекошенным ртом — лучшее из доказательств, что между Францем Леманом и Рембрандтом лежит непроходимая пропасть. И за что только природа лишила меня талантов? Думая о себе, я всякий раз прихожу к выводу, что, в сущности, такой человек, как Леман, не добьется в жизни чего-нибудь путного. Средний рост, средний вес. И вдобавок невыразительное лицо без особых примет. Никакое лицо…

Я вешаю трубку и, стерев рожу перчаткой, выхожу из будки. Надо что-то предпринимать. Но что?

Доктор медицины Штейнер скончался. Скамейка в Тиргартене и газетный киоск у Моабита — их тоже как бы не существует. В течение месяца каждый вторник и каждую пятницу я все больше и больше убеждался в этом…

Итак, что остается бедняге Францу Леману? Классическая формула самообмана — “жди и надейся”? Или, напротив, отказ от надежд, после чего лучший исход — руки по швам и с моста в Шпрее?

Я вслушиваюсь в хлюпанье воды в ботинке и подвожу итог: без денег, без жилья, без связи. Безукоризненно круглый ноль, с которого надо начинать. Или нет? Есть еще молчащий телефон и семидесятилетняя Магда, кухарка и домоправительница Бахманов. Мы славно прожили несколько недель под одной крышей: я помогал Магде держать квартиру в чистоте, а она следила за моим бельем. Несколько марок, взимаемых с Франца Лемана за постой, экономная Магда тратила на кофе и яблочный мармелад. Как у любой домоправительницы в Германии, у нее имелись свои маленькие секреты от хозяев и столь же маленькие личные страстишки.