Михаил Скрынников - ВДВ. С неба — в бой

В городе было озеро, но народу там всегда тьма. Контроль за состоянием качества воды практически не осуществлялся. Раз в месяц набросают в воду хлорки, вот и вся профилактика.

В одну из пятниц на служебном совещании командир дивизии, а им уже стал генерал Добровольский (генерал Калинин к этому времени уехал в одну из стран Африки военным советником), довел до офицеров информацию. В середине сентября нас снова проверяет комиссия из ВДВ. Командующий по телефону предупредил, что его офицеры в дивизии проверят все от и до. Поэтому к проверке надо начинать готовиться не завтра, а сегодня. «Житульский, за моей подписью в полки и отдельные части подготовь телеграмму о предстоящей проверке». До этого Жигульский был командиром чирчикского полка, говорили о его крутом нраве. От услышанной информации мы были не в восторге.

Сразу же после совещания шеф мне говорит: «Пойдем в роту, по пути зайдем в нештатную разведроту полка». Ротой командовал Обручнев, он оказался на рабочем месте. Пантюшенко перед началом разговора отчитал его за внутренний порядок, затем перешел к существу вопроса. Обручнев дал слово, что рота проверку сдаст на «отлично». «Дай бог», — сказал шеф и пожелал разведчикам удачи. В дивизионной разведроте нас уже дожидался Чередник с офицерами. Пантюшенко, не тратя время на пустые разговоры, сразу приступил к составлению плана: что надо в роте сделать за оставшиеся до начала проверки дни.

В один из осенних дней на аэродроме приземлился самолет, прилетело высокое начальство из Москвы. Часа через два штаб дивизии наводнили генералы и офицеры командующего ВДВ. В кабинет зашел начальник разведки ВДВ, полковник Борисов, он нам был знаком по прошлому году. Игорь Григорьевич представился ему, а за ним поочередно и мы. Борисов выслушал доклад Пантюшенко о положении дел в разведывательных ротах дивизии, но, чувствовалось, его больше интересовало состояние дел в дивизионной разведроте. Кто командир роты, укомплектованность роты офицерами, сержантами и специалистами? Оно понятно, полковые роты проверялись по плану проверки полков, а дивизионная рота по плану начальника разведки ВДВ. В этот же вечер московский шеф посетил роту, побеседовал с офицерами и солдатами. По мнению Пантюшенко, московский начальник остался доволен встречей с разведчиками. Беседу с солдатами он вел ровно, как и полагается начальнику высокого ранга. Борисов как руководитель разведки ВДВ нам понравился.

Проверка, как правило, начиналась со строевого смотра частей и спецподразделений дивизии. На смотре можно было, если повезет, заранее получить благосклонное отношение комиссии, но не ко всем подразделениям, а только к тем, кто отличился при прохождении торжественным маршем с песней. Разведчикам удалось обратить на себя внимание Маргелова. По окончании строевого смотра командующий войсками объявил благодарность дивизионным разведчикам и саперной роте полка. Эта благодарность была задатком для получения подразделением высокой оценки. На следующий день разведчики должны были держать экзамен по огневой подготовке. Выехали на стрельбище заранее, чтобы организационно получше подготовить к проверке. Пока ожидали приезда Борисова, еще раз все необходимое по теории повторили. Нас предупредили, чтобы не было лишних боеприпасов. Напомнили не менее важный вопрос при стрельбе — соблюдение мер безопасности. Шеф поручил мне контролировать готовность смен к стрельбе и организацию занятий в тылу огневого рубежа. Наконец показался «газик» проверяющего. Пантюшенко доложил ему о готовности разведчиков к стрельбе. Полковник Борисов, так было принято, напомнил о соблюдении мер безопасности при стрельбе и пожелал отличных результатов. Его слова словно легли богу в уши. Разведчики стали уверенно поражать все цели. Об этом непрерывно сообщал репродуктор на центральном пульте. На своем участке работы я оказался помощником проверяющего. Все шло гладко, но вот черт на стрельбище принес начальника штаба дивизии. Он подошел к стоявшим неподалеку в готовности к стрельбе сменам, начал их экзаменовать по правилам стрельбы, условию выполнения упражнения, другими словами, портить перед стрельбой солдатам и офицерам настроение. Тем более что он это делал в строгой и резкой форме. В конце концов теория ему надоела, он перешел к практике, стал пересчитывать патроны. Надо же было случиться, что у одного разведчика оказался лишний патрон. Конечно, я готов был от стыда провалиться в этот момент сквозь землю. Хотя эта смена еще мною не была проверена. Что здесь началось! Он кричал на меня: «Да я тебя, да ты у меня вылетишь со штаба дивизии, как пробка из бутылки, объявляю тебе служебное несоответствие». Затем стал орать на солдата, пригрозил ему губой и двойкой за стрельбу. Хотя солдат только еще собирался идти на огневой рубеж. Хорошо, что в это время объявили сигнал «к бою», Жигульский отстал от меня и направился к полковнику Борисову. В подавленном настроении пришлось продолжить работу, но сейчас я стал выворачивать карманы у разведчиков, чтобы там случайно не завалялся лишний патрон. Рота уверенно отстреляла на «отлично», в том числе офицеры, которые первыми задавали тон подчиненным. Жигульский еще немного поколобродил по стрельбищу, затем сел в машину и укатил. Пришлось шефу рассказать про конфуз. Пантюшенко был удивлен: «А Жигульский мне ничего не сказал. Ладно, не переживай». Старшие офицеры знали характер начальника штаба, все его высказывания в бытность командиром полка в адрес подчиненных офицеров на служебном совещании или на построении полка. Все же однажды начальник штаба нарвался на неприятный разговор. Как-то на служебном совещании офицеров управления дивизии Жигульский в подобном тоне повел разговор с фронтовиком, начальником связи артиллерии дивизии, майором Маркаровым. Вот здесь начальнику штаба дивизии пришлось выслушать в свой адрес достаточно. Маркаров встал и давай Жигульского стругать: «Товарищ полковник, здесь вам не офицеры полка, что вы себе позволяете. Я старше вас, прошел войну, меня начальники на фронте не оскорбляли так, как вы сейчас. А вы войну только по книжкам знаете». Мы видели на лице Жигульского полнейшее смятение, тем не менее это пошло ему на пользу, он стал вести себя по-другому, по крайней мере со старшими офицерами.