Георгий Брянцев - Это было в Праге

— Речь идет не о моих мелких услугах и не о вашей благодарности, — выговорил он, испытывая стыд и нетерпение. — Я прошу вас стать моей женой.

— Я понимаю, Милаш… Поверьте, я всегда думала об этом как о счастье. Но временно это невозможно.

У Нерича отлегло от сердца. Такой поворот дела его устраивал! Божена согласна, но какие-то веские и важные причины мешают ей теперь же стать его женой. «Слышишь, Мориц?» — мысленно обратился он к Обермейеру и открыто повернулся к соседнему столику. Гестаповец с бесцеремонной наглостью разглядывал Божену и Марию. Взгляд его перешел на Нерича. Обермейер сдвинул брови и прищурил глаза. Он был явно недоволен Милашем. «В чем дело? — казалось, говорил он. — Почему заминка? Действуй, настаивай, упорствуй!» Холодок пробежал по спине Нерича — нет, пытка его продолжалась.

— Я огорчен, — с грустью произнес Милаш, пытаясь снова войти в свою роль. — Что останавливает вас, Божена?

Девушка бессильно улыбнулась.

— Мне еще только двадцать лет, Милаш. Но не это главное. Главное в том, что я дала слово… я дала слово отцу, что сейчас этого не случится. Потом, позже, когда развеется этот страх перед неизвестностью… Вы же сами говорили, что скоро разразится гроза.

Нерич оглянулся на Обермейера. Продолжать? Отступить? Но указаний он не дождался. С шумом отодвинув стул, Обермейер встал.

Мария быстро оглянулась на него. Впервые за весь вечер ей стало неприятно. Она успела увидеть маленькие бесцветные глаза, бескровные плотно сжатые губы и щеки с зеленоватым оттенком. Чем-то безжизненным, могильным повеяло на Марию от этого человека. «Ужасно неприятный тип!» — подумала она, провожая глазами удаляющуюся сутулую фигуру Обермейера.

С уходом Морица Нерич повеселел. В нем проснулось остроумие; он принялся рассказывать забавные истории и до упаду смешил Божену и Марию. «Нет, удача еще не совсем от меня отвернулась, — успокаивал он себя. — Расчеты Морица провалились, а отказ Божены — это же спасение для меня. Очень мне нужна эта женитьба!»

— У вас заметно улучшилось настроение, — как бы невзначай сказала Мария. — Вначале вы были неразговорчивы, как монумент.

«Опять коготки, — подумал Нерич с досадой на свой промах. — Действительно, это имеет глупый вид: я радуюсь, получив отказ Божены!»

— Мне дано обещание, что в будущем я буду счастлив, — сказал Нерич веско. — Обещание — это задаток.

И снова он поднял бокал.

— Опять за сегодняшний вечер? — спросила Мария.

— Да, за сегодняшний вечер и за такой же вечер в будущем. — Нерич повернулся к Божене: — Когда пройдет гроза… Не правда ли, Божена?

— Да, — ответила Божена, вложив в улыбку всю свою нежность. — После грозы.

В ресторане становилось людно. Зал жужжал и звенел, как улей. Всё новые женщины и мужчины появлялись в дверях и, громко разговаривая, смеясь, проходили к столикам. «Здесь никогда не скучают, — подумала Божена. — Каждый вечер приносит им новое веселье. Они, наверное, не знают ни несчастья, ни тревог. И они не боятся грозы. А мы ждем, мы мучительно ждем ее».

Перед глазами Божены встал отец, каким она видела его в последний раз в подвале Морганека, — худой, обросший бородою и суровый. «Иди, тебя не должны здесь видеть», — так он ей сказал. И она ушла, а ей так хотелось хоть немножко побыть с ним, найти для него ласковые, любящие слова… Он сейчас, наверное, прячется в своем темном подвале, а она здесь, в зале, залитом огнями… И ей приятно среди этого шума и веселья.

Играл джаз. На полированном полу отражались ноги танцующих. Свету было так много, что он слепил глаза. Толпа праздных мужчин и женщин двигалась, говорила, смеялась. Нерич опять разлил вино по бокалам. Он заметно охмелел. Веки его немного припухли. Он был похож сейчас на ребенка, которого посадили на карусель и дали ему в руки конфеты, — он счастлив и сладостно отдается своему счастью. «Ему здесь хорошо, — с горечью подумала Божена, — это его мир».

— Выпьем! — крикнул Нерич, ставя перед Марией и Боженой новые бокалы.

— Кажется, нам больше не за что пить, — сухо ответила Мария.

— А мы выпьем за ничто… За неизвестность… За пустоту. — Он засмеялся, в глазах его, чуть помутившихся, засветился тусклый огонек. — Сегодня нам весело. Какой смысл думать о страданиях мира? Божена, вы согласны со мной?

Божена с недоумением смотрела на него. Она не знала, что сказать, Нерич пугал ее.

— Мы вбили себе в голову, что распоряжаемся своей собственной судьбой. Какой вздор! И вот вам доказательство: сегодня я собирался стать женатым человеком, а судьба сказала мне: «Нет, ты еще долго будешь холостяком». — Он залпом выпил вино. — Иногда мы даже не подозреваем, что над нами занесен меч… и спокойно болтаем о милых пустяках. Но вот угроза минет, и мы, может быть, никогда не узнаем о том, что стояли у порога смерти! — Нерич высказывал мысли, значения которых не могли понять ни Божена, ни Мария. Но для Милаша они имели свой смысл. — Божена сказала сегодня, что идет гроза… Да, гроза надвигается. Но пока она еще не разразилась, давайте дышать полной грудью и веселиться… В этом есть что-то прекрасное. Пусть перед грозой последний раз сверкнет солнце, а потом… тьма, вечная тьма.