Мкртич Саркисян - Сержант Каро

Усталые, обессиленные, страдая от голода и еще сильнее от жажды, мы, остатки нашей роты, скитаемся в лесах, избегая не только населенных пунктов, но и лесных полян. Итак, мы в тылу у врага, сжатые в его железные клещи.

Пытаемся оторваться от неприятеля и держаться ближе к передовой линии, чтобы в удобный момент перейти фронт и соединиться с нашими. Уйдя с одного места, заметая следы, мы снова возвращаемся туда же, кружась по определенной линии. Это дело не легкое. Неприятель не наивен и не глуп. Он жесток, упорен и опытен и изо дня в день изматывает роту.

В первый же день мы устроили своеобразное заседание военного совета, который принял решение немедленно взорвать танки. Ни горючего, ни возможности продвигаться по лесу.

… Когда взрывались танки, танкисты стояли с опущенными головами, как перед свежими могилами родных людей.

Удивительное дело, у Оника совсем не плохое настроение. В минуты отчаяния, когда теряешь голову, не зная, что делать, не находя выхода из создавшегося положения, Оник даже утешает меня:

— Выше голову, не волнуйся, найдется выход, а если должны будем умереть, умрем, как мужчины.

Из-за кустов показывается Потапов. Его небритое лицо бледно и напряженно.

— Товарищ лейтенант, убили наших любимых учеников… бойцов наших…

— Как? Кто?..

— Тех бойцов, которых посылали за продуктами и для связи… У села их настиг карательный отряд, хотели взять живыми, ребята сопротивлялись и все пали…

Значит, погибла и эта надежда!..

Появился радостный Володя.

— Что случилось, Володя?

— Ребята нашли в лесу раненую лошадь…

— Ясно…

От сильного удара лопаты лошадь падает, и сверкают ножи.

Вечером ребята сыты и оживленны.

Голубой лунный свет опустился на деревья и поет вместе с бойцами.

Лес молчит.

Зловещее это молчание. Оно вдруг нарушается, как погода в горах, когда черная тучка, величиной с кулак, со сказочной быстротой растет и закрывает небо, а гром и молния начинают грохотать в горах.

Враг знает, что мы здесь, в лесу. Враг не спит, враг следит за нами. Но почему он не переходит в наступление?

Изнуренные солдаты нашей роты, которых осталось уже меньше шести десятков, вряд ли будут в состоянии серьезно сопротивляться, и прежде всего из-за отсутствия боеприпасов. У нас восемь человек раненых, которых переносим или на спине, или на деревянных носилках.

Враг избегает решительного сражения. Осторожно обнюхивает наши следы, подстерегает неосторожных, хочет голодом и мучениями сломить наш дух. Но напрасно. Вот доносится до меня голос солдата, который рассказывает товар ищу что-то интересное. Я слышу только конец.

— Видно, я в своего дядю пошел. Как вспомню Валю, так с ума схожу. А ее письма остаются без ответа…

Кто знает, а вдруг послали ей похоронную: твой Ленька, мол, геройски пал в боях за Родину. Эх, Митя, чтобы выйти из этого окружения, я готов один идти против немцев. Только бы она знала, что я жив… Дальше я не слушал: боец подсказал, что мне надо сделать. Может, действительно прорваться и выйти из окружения? Я лихорадочно цепляюсь за эту мысль. Но не поведу ли я на смерть своих бойцов? А разве геройская смерть не лучше этого медленного умирания? Наши запаздывают, значит, на этом участке враг силен, значит, мы сами должны распорядиться своей судьбой — и медлить нельзя…

Пистолетный выстрел… И снова лес молчит.

— Что случилось?

Потапов бледный бежит ко мне.

— Ужасное несчастье. Командир первого взвода Лесков застрелился!..

Бегу с Потаповым на место происшествия.

Лесков лежит на боку, прижав голову к траве.

— В правый висок, — говорит Володя.

«Почему он застрелился, почему?..» Солдаты застыли у изголовья мертвого лейтенанта. Оторвавшись от ветки, лист, кружась в воздухе, падает на убитого и, испугавшись, скатывается на траву. Лес молчит.

В кармане Лескова вместе с партийным билетом и командирской книжкой, фотографиями жены и сына находим письмо.

«Дорогой Николай Васильевич!

Не удивляйтесь, что на ваше письмо отвечаю я, ваша соседка Софья. Аня, ваша и наша дорогая Аня, покинула этот мир год тому назад. Случилось это так. Когда немцы, будь они прокляты, вошли в наш город, солдат разместили по домам. Одну комнату в вашей квартире занял оберштурмбанфюрер со своим ординарцем. Аня не хотела оставаться дома, боялась и решила перейти к нам, но офицер не пустил. Короче говоря, однажды ночью пьяный офицер вошел к Ане. От ее криков и слез проснулся ваш Вася и, схватив топор, ворвался в комнату и на месте уложил немца. Заспанный ординарец, вбежав в комнату, убил из автомата мать и сына. Их даже не разрешили похоронить, несколько дней тела оставались на улице. После освобождения города мы узнали, что партизаны похитили трупы и похоронили в роще, недалеко от кладбища. Дорогой Николай Васильевич! Сначала я не хотела писать вам обо всем этом, не хотела причинять вам горя, но не смогла скрыть истины. Мужайтесь, мой дорогой, мы почти все потеряли наших близких и родных. Сражайтесь во имя всех нас и наших страданий.