Михаил Терентьев - Хивинские походы русской армии

В каком смысле вопрос этот может быть и будет разрешен высшим правительством, я в данную минуту не имею возможности сделать даже и предположения. На случай же разрешения моего представления в положительном смысле, я вас прошу представить мне ваши соображения о том, какие потребуются военные силы и средства, а также каким именно способом предполагали бы вы разрешить вопрос о занятии нами Хивы и всей остальной части Хивинского ханства.

Я полагаю, однако, что во всяком случае, если бы даже и разрешено было верховным правительством занятие нами левого берега Аму-Дарьи, то исполнение сего может быть осуществлено не ранее осени наступающего 1875 года. До тех же пор вам придется строго держаться по отношению к делам на левом берегу системы действий, которая была преподана вам мною в личных указаниях и письменных инструкциях и которую вы с таким успехом практиковали до настоящего времени, т. е.: если отправленные вами к туркменским родам Хивинского оазиса прокламации не будут иметь эффекта, останутся без последствий, и они будут продолжать вести себя в том же духе и направлении, как прошлую зиму, тогда вашему выс-дию придется снова произвести набег на левый берег, в кочевья туркмен, для разгрома и жестокого их наказания. В действиях ваших в данном случае, вы имеете руководиться моими предписаниями по этому поводу и опытом поиска, вполне успешно произведенного вами в январе сего 1874 года.

Быть может, что подобный набег, если его нельзя избежать, даст такие результаты, что не будет надобности торопиться занятием ханства.

Главным поводом к набегу вашему на левый берег может быть, конечно, переход грабительских шаек на нашу сторону, как то изложено в предписании ген. Колпаковского по сему предмету, но я допускаю возможность предупреждения перехода этих шаек на наш берег, если бы вы могли положительно убедиться заранее в решимости туркмен тревожить русских подданных. В таком случае, вам разрешается действовать наступательно, имея этим в виду всем мерами оградить население правого берега от тревоги и грабежей туркменских шаек».

Представление Кауфмана об окончательном занятии Хивы, однако же, встретило сильный отпор в министре иностранных дел, который прежде всего признал, что положение дел в ханстве «не настолько критическо», во-вторых, сослался на высочайшую волю «о непременном сохранении самостоятельности Хивы, хотя бы при помощи нашей военной силы для обуздания туркменов». Сообщая об этом в письме от 10 ноября 1874 г., военный министр генер. — адъют. Милютин пишет Кауфману еще следующее: «Со своей стороны, я разделяю мнение м-ва ин. дел. Я не могу не обратить прежде всего внимания на тот факт, что собственно в пределах нашего Аму-дарьинского отдела беспорядков почти совершенно не происходит. Возникающие же волнения внутри Хивинского ханства не имели до сих пор характера общего восстания против хана или такого междоусобия среди хивинцев, в котором были бы затронуты наши непосредственные интересы. Таким образом, во многих случаях для нас возможно было бы держаться более нейтрального положения относительно Хивы». Далее Милютин приводит соображение, что даже «временные походы наши на левый берег Аму-Дарьи все-таки для нас будут менее обременительны, нежели присоединение Хивы к пределам империи, что как вашему пр-ву известно, противоречило бы видам правительства».

Итак, злополучного хивинского хана отстояли два министра — Горчаков и Милютин, предоставив Иванову только наказывать туркменов…

Мы видели уже, что Иванов не преминул воспользоваться этим разрешением и положительно без всякого основательного повода произвел набег в январе 1875 года «на ту сторону», не встретив ни малейшего сопротивления. Туркмены, очевидно, сознали, что бороться с русскими им не под силу, и присмирели. А после поражения текинцев Скобелевым и в особенности после присоединения Мерва степные разбои вовсе прекратились. О текинцах у нас стали заботиться с 1875 г., когда они, вместо 4-х ханов и одного ишана, избрали одного главного Нурверди. Разграбление текинцами иомудов и нескольких караванов, шедших к Каспию, дало мысль двум начальникам передовых отрядов — Иванову и Ломакину — вмешаться в дела текинцев. Кавказское начальство задумало уже ахал-текинскую экспедицию и принимало меры, чтобы устранить вмешательство туркестанских властей…

Военный министр на представления Кауфманом соображений Иванова о необходимости вмешательства во внутренние дела текинцев заметил, что мелкие грабежи не представляют чего-либо исключительного и что «нам нет никакой надобности принимать на себя роль полицмейстеров среди соседнего нам кочевого населения, что могло бы повести к нескончаемым столкновениям, которые в настоящее время правительство желает избегнуть».