Алексей Ростовцев - Ушел в сторону моря

Он велел одному из членов экипажа связаться с наземной службой и сообщить координаты их «Боинга».

— Слева от нас истребитель, — доложил второй пилот.

Чон повернул голову влево.

— Он похож на серебряного комарика. Вероятно, американец. Тут полно их баз. А может быть, японец.

— Если повезет с транспортом, мы увидим наших детей, прежде чем они уйдут в школу, — сказал штурман.

— Да, — ответил Чон. — Сегодня нам надо как следует выспаться. Ночь была не из приятных.

— А я не буду спать, — подал голос второй пилот. — Возьму жену с дочкой и поеду с ними к морю. В такую погоду грех дрыхнуть.

— Ну, ты молодой, — засмеялся Чон, — а мне уже нужно соблюдать режим. Я в твои годы…

Два страшных удара один за другим потрясли лайнер. Громадный «Джамбо» стал быстро разваливаться на куски. Все пассажиры и экипаж умерли сразу. У них вскипела кровь, взорвались легкие и остановились сердца.

Второго сентября Мухомор прибыл в Нью-Йорк по вызову Редфилда. Пока встретивший его в аэропорту референт Хозяина, потея от жары и напряжения, балдел в автомобильных пробках, генерал бегло просматривал свежую прессу, которая кипой лежала рядом на сиденье. Заголовки, набранные гигантскими литерами, кричали, плакали, взывали к отмщению. Глаза погибших немым укором смотрели прямо в душу. Их было чертовски много, фотографий, вмонтированных в текст. Среди этого кошмара затерялось крошечное сообщение ТАСС, набранное петитом. Из него следовало, что «в ночь с 31 августа на 1 сентября с. г. самолет не установленной принадлежности со стороны Тихого океана вошел в воздушное пространство Советского Союза над полуостровом Камчатка, затем вторично нарушил воздушное пространство СССР над островом Сахалин. При этом самолет летел без аэронавигационных огней, на запросы не отвечал и в связь с радиодиспетчерской службой не вступал. Поднятые навстречу самолету-нарушителю истребители ПВО пытались оказать помощь в выводе его на ближайший аэродром. Однако самолет-нарушитель на подаваемые сигналы и предупреждения советских истребителей не реагировал и продолжал полет в сторону Японского моря».

Генералу стало не по себе, однако он быстро собрался, натянув на свое кирпичного колера лицо маску уверенности и непогрешимости.

Босс не поднялся, как обычно, навстречу ему. Коротким взмахом руки он указал Кларку на кресло у дальнего окна. В который раз тучный лысый Редфилд позавидовал высокому, спортивному, моложавому Мухомору, чью дурацкую рыжую голову не собиралась трогать плешь!

— Стив, — спросил Редфилд с нежным участием после некоторого молчания, — вы представляете, что будет, если правда когда-либо выплывет наружу?

Тут босс нехорошо осклабился и сам ответил на свой вопрос:

— Вас посадят на электрический стул, и это как раз то самое, чего вы заслуживаете.

— Что ж, мне нередко приходилось спать в обнимку со смертью, — с наигранной бодростью ответил Мухомор.

— Другого ответа я от вас и не ожидал, ибо вы родились болваном и поумнеть просто не в состоянии. Это было бы противно вашей природе… Вот что, Стив, надо красиво замести следы. В этом ваше спасение.

— Я уже отдал необходимые приказы, Билл.

— Ладно. А с армией вам придется распрощаться, потому что вы понятия не имеете о воинской дисциплине. Опять же — получение взятки. Нехорошо!

Тут босс снова отвратительно осклабился.

— Вы еще молоды, Стив. На вас плотоядно смотрят бабы. Этим надо пользоваться, на этом можно делать бизнес. Когда вас турнут из вооруженных сил, дайте объявление в большую прессу. Вот такой примерно текст: «Женщинам, нуждающимся в любви, предлагаю испытать всю глубину и мощь моей нежности».

Мухомору стало жаль себя. Он опустил голову. В горле у него запершило. Издали до него долетел голос Хозяина:

— Не унывайте, Стив! Я шучу. Для вас у меня есть другой, более подходящий вариант — политика. Один русский гений как-то изрек, что политик это социально-активный идиот. Мысль достойная гения. Это вам подойдет, Стив. На таком поприще вы сумеете принести немало пользы. Мы вместе сварим еще не одну кашу! Не так ли, Стив?

От Редфилда Мухомор вышел походкой человека, перед которым только что открылись новые блестящие перспективы.

«Альбатрос» стоял в Токио несколько дней. Все эти дни Климович и Джин провели на корабле. Тучков опасался провокаций. Сам он непрерывно курсировал между судном и российским посольством, а чем занимался, не рассказывал. В один из вечеров вызвал Климовича на встречу и дал ему послушать пленку Мацуры. Ознакомившись с записью, Климович сказал: