Идиллия Дедусенко - В «игру» вступает дублер

Похолодание, видать, и немецкому начальству не пришлось по вкусу. Вагнер сидел дома, когда в дверь постучали. Он выглянул в окно и увидал на приступке немецкого солдата. Вагнер перепугался, махнул Анне, чтобы спряталась у себя в комнате, и нехотя пошёл открывать (нешто не откроешь?).

— Ви есть Вагнер? — спросил солдат.

— Да, да, — заторопился Вагнер, — я, я…

— Ком, — кивнул солдат в сторону улицы.

— Но я ни в чём не виноват! — запротестовал Вагнер, с испугу совсем позабыв о немецком языке. — Я ни в чём…

— Нет бояться! — сказал солдат. — Ком! Дело.

— Ну, если по делу… Я сейчас. Сейчас… Вот только переобуюсь.

Анна с беспокойством выглянула из своей комнаты.

— Не волнуйся, доченька, это по делу.

— Какое там дело, папа! — встревожилась Анна.

— Нет бояться, — подтвердил солдат. — Дело.

— Папа, я с тобой!

Несмотря на протесты отца, Анна всё-таки пошла следом за ним и солдатом. Уже в пути подумала, почему он не перешёл на немецкий язык? Так было бы проще объясниться. Она и сама растерялась. А теперь вот жди, чем это дело кончится.

Солдат привёл Вагнера к военной комендатуре. Оставил у порога, велел ждать, а сам вошёл в здание, сказав что-то часовому. Анна, следовавшая всю дорогу за ними, бросилась к отцу. Пётр Фёдорович, отстраняя её рукой, просил:

— Уйди, Анечка, уйди! Вернись домой.

Часовой с интересом посматривал на Анну, и это не скрылось от старика.

Из комендатуры вышли немецкий генерал и штатский. Оба внимательно посмотрели на Вагнера, после чего генерал, произнеся несколько слов, вернулся в комендатуру, а штатский остался. Его Вагнер сразу узнал, он не раз видел этого человека на вилле у профессора. И по тому, как он обратился к Вагнеру, чувствовалось, что он тоже его помнит:

— Любезный, ты большой специалист по каминам. Господину генералу желательно, чтобы ты почистил на вилле печи, а потом будешь их топить и ещё работать в котельной. Тебе будут платить, ты будешь получать паёк.

Пётр Фёдорович так разволновался, что не мог сразу ничего ответить, и штатский добавил:

— Отчего бы тебе и не согласиться, любезный, ведь ты почти немец — Вагнер!

Он коротко хохотнул, довольный своей шуткой.

«Видать, надолго устраиваются, если о зиме заботятся», — вдруг сообразил Вагнер и поспешил согласиться:

— Благодарю вас, господин…

— Бургомистр, — подсказал штатский не без самодовольства. — Будешь служить самому командующему армией господину фон Клейсту. Сейчас тебе выдадут пропуск, и ты тотчас иди на виллу — надо сегодня же почистить камин.

— Благодарю, — опять пробормотал Вагнер и подумал, что самое время попытаться пристроить в надёжное место Анечку, которая так и не ушла, а стояла чуть в отдалении. Когда она будет под защитой начальства, её никто не тронет. И он попросил:

— Господин бургомистр, помогите моей дочке.

— А в чём дело? — бургомистр тотчас насторожился: кто его знает, что там за просьба у старика.

— Работу бы ей. Она институт окончила, немецкий язык хорошо знает. Девушка скромная, тихая… Да вот она! Вон стоит…

Бургомистр оглядел девушку, немного подумал и сказал:

— Постоянного места у нас для неё нет, но за небольшую плату мы могли бы давать ей для перевода кое-какие бумаги, например, распоряжения для населения.

— И очень хорошо, очень хорошо, — заторопился Вагнер с благодарностью. — Большое вам спасибо.

Для Анны всё произошло так неожиданно, что она не нашла в себе сил вмешаться в разговор, а только стояла в полной растерянности и думала, как бы ей получше скрыть своё состояние. Конечно, отец хотел ей добра. Но может ли она принять такое предложение, имеет ли право, не помешает ли это главному делу? Бургомистр принял её волнение за выражение крайней благодарности и милостиво поощрил:

— Приходите завтра утром в городскую управу, любезная, прямо ко мне.

Анна неловко кивнула, не решаясь отказаться. И только убедившись, что они с отцом уже далеко от комендатуры, накинулась на него:

— Папа, зачем ты это сделал?

— Так лучше, доченька, так лучше, — уверял Вагнер. — Тебя в Германию не угонят и никто не тронет, если на городскую управу будешь работать. Нам бы только это тяжёлое время переждать. Наши вернутся — заживём, как прежде.

Что сделано, то сделано, и Анна стала успокаивать себя: в словах отца есть резон, ей, действительно, не помешает такое прикрытие. А то уже расклеили по городу объявления, чтобы всё трудоспособное население зарегистрировалось на бирже. Прав отец, так будет лучше. И на следующее утро Анна отправилась к бургомистру.