Идиллия Дедусенко - В «игру» вступает дублер

«Не накрыли»…» «Не накрыли»… Слова-то какие простые… Сергей снял с керосинки кофейник и без видимого интереса спросил:

— Вот как? Это каким же образом?

— Так ведь бомбёжка ночью была, — шептал Василий. — Видно, на виллу целились, а попали в гараж да в Дом немецких офицеров.

— Ну-у? — протянул Сергей. — Есть жертвы?

— Говорят, есть среди офицеров и убитые, и раненые.

— Война, брат, — как-то неопределённо высказался Сергей, разливая кофе по стаканам. — А я к друзьям ездил, в бильярд проигрался.

— По-крупному? — озабоченно спросил Василий, перестав шептать.

— Да ничего, — махнул рукой Сергей. — До зарплаты доживу.

— А я чего… — продолжал Василий. — Это… директор…

— Что директор? — нетерпеливо перебил его Сергей, подвигая Василию стакан с кофе.

— За вами послал.

— За мной?

— Ну да, за вами. Да там всех уже собрали.

— А-а-а, — протянул Сергей, — а зачем?

— Так всё насчёт ЧП. Мы же тут недалеко от этого места.

— Зовут — так пойду, — беспечно отозвался Сергей, — только кофе допью.

Василий немного помялся и спросил:

— А у вас не найдётся, Сергей Иванович?

Выразительный жест заставил Сергея улыбнуться. Василий был довольно колоритной фигурой в театре и со своими ужимками мог бы сойти за первоклассного комика на сцене. Но сам в себе он таланта не видел, образования фактически не имел, с трудом вытянул три класса начальной школы и потому занимался, по его выражению, «солидным делом в искусстве» — таскал и устанавливал декорации.

Сергей достал из шкафчика бутылку с немецким ромом, щедро плеснул в стакан Василию. Тот взял стакан, одновременно неловко откидывая прядь волос со лба другой рукой, на которой не хватало большого, указательного и среднего пальцев.

— С детства? — спросил Сергей, указывая глазами.

— Что?

— Правая.

— А-а-а… С прошлого года.

— Боец, значит?

— Был бойцом, — невесело усмехнулся Василий. Теперь, как видите, куда пошлют.

— Ещё? — предложил Сергей.

— Можно и ещё. А вы почему кофе без рома пьёте?

— Не нравится, — поморщился Сергей.

— И мне. Я больше чистый уважаю.

— Кофе? — удивился Сергей.

— Да нет, ром.

— Могу налить чистого, — улыбнулся Сергей.

— Спасибо, в другой раз… Надо же к директору… А знаете, вы можете не идти к директору. Скажу, что вас нет, и всё… — Василий заговорщически подмигнул быстрым, как у птицы, глазом.

— Нет, брат, раз вызывает директор, лучше пойти.

— Ну, вам видней. Только вот что… — Василий оглянулся на дверь и снова перешёл на шёпот. — У директора сидят эти… ну, которые в форме…

Сергей понимающе кивнул.

— Засиделся я тут у вас, — громко сказал Василий. — Уж больно кофеёк хорош.

Василий вышел. Сергей закурил, в раздумье прошелся по комнате, постоял у окна, решая, как быть. Перебрал в памяти все события последних дней, все встречи — ничего криминального. Нащупав билет в кармане, подумал: может даже доказать, что к событиям сегодняшней ночи не имеет никакого отношения. Ему нечего бояться.

Сергей торопливо накинул плащ и направился в театр. Он вошёл в кабинет директора и остановился у порога. Кроме директора, у которого была очень надёжная по нынешнему времени немецкая фамилия, за его столом сидели двое: костлявый офицер в форме гестапо и молодой человек в штатском. Тот, что был в штатском, сидел боком к двери, держал перед собой бумаги, приготовившись писать.

— Имя, отчество, фамилия? — спросил он на чистейшем русском языке и повернул голову к Сергею.

Сергей глянул на него и… почти сразу узнал это прыщавое лицо. Штатский прищурился, явно пытаясь что-то вспомнить.

Старика Вагнера мучил ревматизм. Да не такой уж он и старик. Но болезни прямо-таки доконали. То руки-ноги не разогнёшь, то сердце прихватит, то застарелый бронхит выходит наружу надсадным кашлем. Потому и выглядит стариком, хотя ему ещё и шестидесяти нет.

Неделя ненастной погоды во второй половине августа с бесконечными дождями чуть не уложила его надолго в постель. Но время такое, что долго не улежишь. Не думал, не гадал он, что окажется «под немцем». Уже и пожитки собрали кое-какие с Аней, чтобы эвакуироваться, но тут вдруг она заладила: подождём да подождём. Вот и дождались. Не успели уехать.

Если правду сказать, трудно ему было уезжать из дома, где ещё дед с бабкой жили. Легко ли сказать, стронуться с места, бросить дом, всё нажитое и бежать куда-то, где у тебя не будет ни кола, ни двора… Плохо ли, хорошо ли, а он у себя дома. И руки целы, на кусок хлеба для себя и Анны заработает. Вот только боялся за неё: не будет ли ей худа от новой власти?