Величко Нешков - Наступление

Матейчо снял шинель. Молча подал ее Венке и, осмотрев еще раз гостей сердитым и недружелюбным взглядом, строго сказал:

— Если пришли по служебному делу, то для этого есть канцелярия.

— Сват Матей, такое дело на нас свалилось, что лучше бы его не было! — запричитала жена Шишмани.

Матейчо прервал женщину:

— Наконец-то вспомнили, что мы сваты, а весной, когда деверь твой мне на шею веревку накинул, вам и в голову не пришло подумать обо мне.

— Да ведь из-за него мы и пожаловали к вам в такое время, чтоб ему пусто было! — указала она на своего мужа. — Только начинаю ему говорить, как он тут же ерепенится, мол, избавиться от него хочешь, чтобы долю его к рукам прибрать. Сдалась она мне, эта доля! Я ему уже говорю: из-за брата своего троих детей на меня одну оставишь.

— Это я уже понял, — ответил Матейчо. — Зачем пожаловали?

— Ну, ты опять за свое! Чего спрашиваешь, — подала голос Венка, — как-никак свои ведь…

— Ты давай занимайся своим делом, а в мои служебные дела свой нос не суй.

Шишманя жадно глотнул воздуху, как будто что-то застряло у него в горле, и, сделав над собой усилие, заикаясь, начал говорить:

— Сват, не знаю, что и сказать бедному человеку…

— Петр, хватит в сватья мне набиваться! Вы что, хотите разозлить меня этим дурацким родством?

— Ну да, господин старший, — окончательно запутался Шишманя.

— Матей, — вмешалась жена Шишмани, — мы пришли к тебе из-за его брата Христо. А он, ты видишь, язык проглотил, — показала она на мужа, поправила платок на голове и по привычке провела ладонью по продолговатому загорелому лицу.

— А почему вы ищете его у меня в доме, я его пасу, что ли? — все так же зло спросил ее Матейчо. Ему пришло в голову, что соседи, если увидят его с ними, могут подумать что угодно.

— Знаю, что не пасешь, — не осталась в долгу жена Шишмани, явно задетая поведением Матейчо, — но кто же, кроме тебя, поможет нам? Пусть он тебе скажет, — снова указала она на мужа, — что нашел на днях в своей торбе.

— Ну-ну… да говорите же, — нетерпеливо развел руками Матейчо, — изведете, пока от вас добьешься слова путного.

— Позавчера, значит, установилась хорошая погода, — начал Шишманя. — А у нас осталась незасеянной полоска. В полдень погнал я коров к Осыму на водопой. Когда вернулся, запряг их. Ну, думаю, надо браться за дело, потому как работы невпроворот. Часа через два почувствовал, что проголодался…

— Давай по существу, — прервал его Матейчо. Слова «по существу» очень нравились ему. Он их услышал, когда был на допросе у военного следователя, и теперь с удовольствием вставил в разговор.

— Слушай, Матей, слушай внимательно, — обратила его внимание жена Шишмани.

— Я не глухой, слушаю, — скривился Матейчо.

— Так вот, лезу я в торбу, а хлеба, лука, соли и перца — нету. Ну, думаю, хорошо ж мне насолила какая-то двуногая собака.

— Ни дна ему ни покрышки, этому псу голодному! — запричитала его жена.

Матейчо строго глянул на нее:

— Погоди, говорить будешь, когда тебя спросят, не мешай!..

— Так вот, — продолжал Шишманя, — стало быть, думаю я: если это собака, то почему торбу не унесла? Заглянул в торбу, вижу, там что-то лежит…

— Что? — подался вперед Матейчо.

Шишманя достал грязный платок и начал медленно развязывать узел.

— А вот что нашел. — И он протянул клочок бумаги от пачки сигарет.

Матейчо взял записку и стал внимательно вглядываться в написанные на ней слова. Потом начал медленно читать:

— «Брат, я жив и здоров. Вечером, когда стемнеет, приходи на наше поле к Янкову вязу. Жду тебя. Принеси мне хлеба и сигарет. Если скажешь кому-нибудь обо мне, пеняй на себя. Твой брат Ристо».

— Та-ак, — испуганно оглянулся Матейчо. — И ты носил ему хлеб, да?

— Как бы не так! Подавится он нашим хлебом! — опять вместо Шишмани подала голос его жена.

— Нет, не носил, что правда, то правда…

— А почему ты только сейчас об этом сообщаешь? — Матейчо принял строгий и важный вид. — Ты что, не мог мне сразу сказать об этом, чтобы я сам ему отнес хлеб к Янкову вязу, а? Что, ума не хватило? Эх, нет предела глупости! Ты что же, забыл, о чем я тебя предупредил? Выходит, тебя можно призвать к ответу как соучастника.

— Господин старший, я думал и прикидывал так и эдак. Не хотелось греха на душу брать, ведь одна кровь-то. Верно, он грабил, опозорил нас…

— Опозорил, говоришь? А ты что же, не понял, что в такие времена, как нынешние, когда полным ходом идет революция, нет ни братьев, ни сестер? Да, это факт, ты допустил большой прокол. Кроме вас двоих, кто еще знает, что Ристо здесь? — посмотрел он на Шишманю и его жену.