Владислав Микоша - С киноаппаратом в бою

— Днем хоть видно, как накроет, а тут ахнет — и все с этим вопросом, — тихо сказал Левинсон.

На востоке проступил легкий, еле заметный силуэт горы.

— Итальянское кладбище. Начинает светать. Успеть бы!

Рассвет застал нас на подъеме в гору.

— Стой, кто идет! — негромко крикнул выросший как из-под земли матрос с автоматом на изготовку.

Вместе с матросом мы нырнули в ход сообщения. Вскоре мы попали в узкую траншею. Она, делая крутые зигзаги, петляла по гребню горы.

Стало совсем светло. Мы пробирались мимо прикорнувших, закутанных в плащ-палатки полусонных бойцов.

— Какого каторжного труда стоила эта траншея! Смотри! Почти скальный грунт, — шепнул мне Димка.

Кое-где в нишах лежали, поблескивая золотыми буквами, матросские бескозырки.

— Читал? — спросил Левинсон.

— Да! «Москва», «Красный Крым», «Бойкий»…

Мы тихо пробирались дальше. Траншею изредка перекрывали деревянные, покрытые землей настилы. Здесь, плотно прижавшись друг к другу, спали матросы.

Мы очутились на небольшой полукруглой площадке. Перед выбитой в скале амбразурой стояла на треножнике стереотруба. У окуляра застыл сигнальщик.

— Можно глянуть? — попросил подошедший Левинсон.

Сигнальщик отодвинулся.

— Пожалуйста, товарищ капитан, только дымка густая. Мешает хорошему обзору.

За амбразурой в розово-мутном провале проступали мягкие контуры горы, увенчанной белой часовней. Завизжал раздираемый, как прочная ткань, воздух. От неожиданности мы наклонили головы.

— Что за чертовщина! — Левинсон отпрянул от стереотрубы.

— Наш артналет на позиции Итальянского кладбища, — громко, стараясь перекричать вой снарядов, ответил сигнальщик.

Вели огонь бортовые орудия кораблей, с Малахова Кургана, с Десятой батареи капитана Матушенко, с батарей Драпушко, Воробьева.

Мы с Димкой приникли к узкой щели амбразуры и сняли начало артналета на высоту. Вскоре гора и часовня потонули в облаках вздыбленной земли.

— Товарищи операторы! — услышали мы за спиной. — Здравствуйте! Наконец-то и до нас дошла очередь!

К нам шел молодой, гладко выбритый офицер в элегантно подогнанной сухопутной форме. У него была приветливая улыбка на открытом энергичном лице. Когда, приветствуя, он приложил руку к фуражке, я заметил, что фуражка морская, с золотым «крабом» и на пуговицах вместо звездочек были якоря.

— Полковник Жидилов, — представился он, пожимая нам руки.

— Я знал, рано или поздно вы к нам в Седьмую бригаду пожалуете. Мне о вашей работе на кораблях и в городе на прошлой неделе рассказывали писатели Леонид Соболев и Сергей Алымов. Ползали они тут у нас по окопам и траншеям. Опасно, конечно. Но вы даже не представляете, что значило это посещение. Известный писатель и поэт, автор песни «По долинам и по взгорьям», у нас в окопах! Они говорили с бойцами, читали стихи. Одно такое посещение, а сколько сил, энергии оно нам прибавило…

Полковник повел нас на передовой командный пункт на северном отроге горы Госфорта. Жидилов был оживлен. Он был из тех людей, которые с первого взгляда вызывают симпатию. У каждого из нас создалось впечатление, что мы его давно и хорошо знали.

— Смотрите, перед вами, как на карте, позиции немцев. Вот эта высота и есть Итальянское кладбище. Она наполовину наша. Там, где разрывы, сидят немцы. Видите? А эти рыжие плешинки, уходящие налево? Тут последний рубеж нашей обороны.

Полковник познакомил нас с боевой обстановкой, показал на карте и на местности извилистую линию фронта. Когда он ушел, мы сняли общие планы местности и отправились на поиски интересных эпизодов фронтовой жизни.

Солнце поднялось высоко. Канонада затихла. Воздух стал чистым и прозрачным. Засверкала снежным пятнышком на вершине горы часовня.

Где ползком, где ходами сообщения я добрался до рыжих плешинок. Это оказалась выбитая минами и снарядами земля вокруг нашей передовой траншеи. Примостившись около пулемета, я разговорился с двумя бывалыми матросами. Оба они служили не так давно на торпедных катерах. Вид у них был грозный. Перепоясанные и перекрещенные пулеметными лентами, увешанные гранатами, с кинжалами за голенищами сапог, они лежали на плетенке из веток. На головах еле держались надетые залихватски, набекрень выгоревшие солдатские пилотки с золотыми якорями под звездочками.

— Что это за штука у вас, товарищ капитан третьего ранга? — спросил матрос с круглым смешливым лицом.

— Автомат!

— Чудно! Автомат? А где же обойма, ствол?