Владимир Александров - Вилла в Лозанне

Шедшая впереди Вера Сергеевна, кажется, ничего не заметила. Или делала вид, что не заметила. Знала ли она, что его будут фотографировать? И зачем нужно снимать обыкновенного электромонтера? Что могли заподозрить Кинкели? Где он допустил промах? Может, агенты здешней секретной службы «сели ему на хвост» и ведут от самой границы? Полиция или контрразведка? В доме нашего радиста?! Чепуха! Неужели Кинкель… А может, Папаша ведет двойную игру? Нет, быть не может! Надежный товарищ. Брось, милый, брось! Ты отлично знаешь: в нашем деле бывает всякое. Идет борьба, борьба не на жизнь, а на смерть — кто кого! Тебе это знакомо. Соберись, будь начеку. Начинай распутывать. Но осторожно.

Рокотов уходил со смутным предчувствием беды. У него есть серьезный противник — это несомненно. Затаившийся, опытный враг.

Леонид любил и умел рисковать. Еще в Испании товарищи удивлялись его дерзости в операциях. Начальство же иногда хвалило, когда дело венчалось успехом, иногда поругивало, когда удачливость изменяла молодому разведчику. Но тут на одной отваге далеко не уедешь!

Фонтэн посоветовал Шардону воздержаться пока от посещения виллы, назначив радисту свидание где-нибудь в городе. Рокотов же намеревался сразу, после предупредительного телефонного звонка, отправиться к Герберту Кинкелю на дом: личность Шардона уже не представляет тайны для неизвестных заинтересованных лиц — фотографию они имеют, и, кроме того, так или иначе, все равно придется туда пойти: необходимо проверить содержание получаемой Зигфридом информации, послать радиотелеграмму в Москву и т. д. Ведь это одна из главнейших частей задания Центра. Подумав, Леонид принял вариант Папаши. Не считая гарантии некоторой безопасности, он был очень полезен, так как давал возможность выяснить, будет ли установлена за Леонидом слежка.

Справившись по адресной книге, Рокотов позвонил на виллу к Кинкелям.

— Слушаю, — раздался в трубке приятный, мягкий голос, и Леонид узнал этот голос, но для верности спросил:

— Простите, это квартира профессора Кинкеля?

— Да. А что вам угодно, мсье?

— Извините, мадам, с кем я говорю?

— Я супруга профессора Кинкеля, — отозвалась женщина. — Простите, а вам кто нужен? С кем я говорю?

— Я хотел бы поговорить с профессором, мадам. Видите ли, я старый знакомый Герберта, мы давно не виделись с ним, много лет. Зовут меня Жан Шардон, но вы, очевидно, меня не знаете. Я приехал сюда ненадолго — подлечиться, отдохнуть и очень хочу воспользоваться случаем повидать профессора. Вы не могли бы позвать его к телефону?

— Мужа… нет дома сейчас, — с некоторой заминкой произнесла госпожа Кинкель. — Он на занятиях в университете, ведь Герберт теперь преподает в Лозаннском университете. Он вернется домой после лекций, вероятно, часов в двенадцать. Если угодно, мсье Шардон, вы можете навестить Герберта в это время.

— Благодарю, мадам, вы так любезны! Я непременно воспользуюсь вашим приглашением. Мы с Гербертом не виделись бог знает сколько лет, мне так хочется повидаться с ним!

— Приходите, пожалуйста, мсье Шардон, только предварительно позвоните после двенадцати. Надеюсь, он не задержится.

Положив трубку, Леонид подумал: «Если он действительно сейчас в университете, мне лучше перехватить его где-нибудь там и предварительно побеседовать, да, это будет лучше…» И, позвонив в приемную ректора, Рокотов поинтересовался, в котором часу заканчивает свои лекции профессор Кинкель. Но секретарша ответила, что профессора сегодня не было на занятиях: он болен.

«Итак, мадам солгала, и солгала неумело, — думал Леонид. — Зачем? Если Кинкель заболел, какой смысл скрывать? При встрече это тоже необходимо выяснить».

Как было условлено, после двенадцати Леонид позвонил профессору домой и, когда к телефону подошел Герберт Кинкель, назвал пароль для связи, и получил правильный ответ. Затем, для дополнительного контроля, как было указано Центром, передал привет от господина Трюбо (псевдоним Анфилова, под которым тот был известен Герберту Кинкелю).

Профессор понял собеседника и просил при случае передать господину Трюбо самые лучшие пожелания. Убедившись таким образом, что у телефона не кто иной, как Зигфрид, Рокотов предложил повидаться в два часа дня в кафе на набережной, у лодочной станции. Хотя они не знакомы, добавил Леонид, узнать его будет нетрудно по светлому костюму в полоску и вчетверо сложенной газете в руках; высокий брюнет с худым лицом, очки не носит. Профессор ответил, что располагает временем и придет к назначенному часу.