Николай Кожевников - Гибель дракона

— Послан господином атаманом как переводчик! — выпалил Сысоев, испуганно выкатив глаза и отступая от стола.

— Каким атаманом?

— Господином Семеновым!

— Опять эта сволочь зашевелилась... Кем служил у Семенова?

— Старший унтер-офицер личной охраны!

«Сейчас расстреляют...» — трепыхнулась мыслишка. Но где-то в глубине души он надеялся на лучшее: надо подкупить советских офицеров откровенным признанием. Раз уж попался, все равно все узнают... Лучше самому сказать... Об Ухтомском... вот о ком! Заразу понес! «И какая это стерва так долбанула по голове? До сих пор мозги трещат...»

— Сколько здесь японских войск?

Сысоев повторил. И рассказал все, что знал.

— Не надо меня убивать, господин майор! — он упал на колени. — Ради бога, не надо убивать! Я только переводчик! Ей-богу! Святым крестом клянусь...

Майор уже не слышал его. Да, теперь можно принять решение. Уничтожить! Как бешеных собак. Чтобы неповадно было в другой раз... Сгибнев поднял телефонную трубку.

— Начальника штаба. Прикажете пропустить японцев за линию рубежа на триста-пятьсот метров. Пусть батальон отойдет. Да. Ни в коем случае не оставлять убитых и раненых. Конечно, своих. Потом с фланга ударят пограничники и наши батальоны. Отрезать противника от границы и... — майор замолчал, слушая. — Точно!

На рассвете со стороны японцев появились три офицера с белым флагом. Их провели к майору Подгалло. Он находился в цепи солдат, в передних окопах, рядом с Карповым, легко раненым в руку. Капитан японской армии, сухощавый и стройный, одетый в меховую куртку и лохматые унты, небрежно кивнул майору и процедил:

— Ваши сордаты убито пять. На наша сторона. Вы дерари нападение.

— Что вам нужно? — прервал его майор.

— Наша сторона требует сордат домой. Все — убитый и раненый.

— Верните трупы красноармейцев, захваченные вами, — майор знал, что японец лжет, в полку только трое убитых, но их тела лежат в сан-пункте.

Это требование не смутило капитана.

— Ваши сордаты, — высокомерно сообщил он, — вернуты ваша консур в Чанчуне.

— Тогда прекратим разговор, — майор встал. — Ваших солдат мы передадим вашему послу. Дежурный! Проводите парламентеров!

Капитан опешил. Он явно не ожидал такого оборота дела. Нет, он не может уйти ни с чем. Торопясь и еще больше коверкая русские слова, он настаивал на своем:

— Наша сордата забруждарся. Ночью быр сирьно пурга. Вы их стреряри. Бедный сордат хотер подышать свежий воздуха.

Но капитана отправили ни с чем. Только к вечеру пришло приказание вернуть пленных и позволить японцам убрать трупы своих солдат.

В санчасти, куда Карпов добрался в полдень, его встретила Ольга. Забыв, что кругом люди, она обняла его. В глазах ее были слезы, и Карпову вдруг захотелось заново пережить бой, и свое ранение, и последнюю атаку. Ее слезы, ее горячие объятия стоили этого! Он стоял безмолвно, слыша, как где-то около него, совсем близко, билось ее сердце.

Испуганно косясь на советских солдат, безоружные японцы убирали трупы. Метрах в ста от рубежа стояли нагруженные повозки. Подгалло подошел к ним, чтобы поторопить с отправкой. Ездовые поняли его без переводчика. Заскрипели по снегу колеса, закачались мерзлые руки.

Услужливый ветер засыпал снегом следы колес, и вскоре уже ничто не напоминало о бое. Кружилась среди сопок вьюга. Оглушительно лопались на морозе камни. Снег слепил глаза постовым, намерзали ледяные корки на бровях, ресницах, на поднятых воротниках полушубков.

Граница оставалась неприступной.

Город окружали сопки, и окраинные домишки карабкались на их каменистые склоны, затянутые сейчас лиловатой дымкой цветущего багульника. Озерки мутной воды блестели в кустарнике. Ручейки бежали вдоль улиц.

Весна!

Даже гольцы — угрюмые стражи распадков — зазеленели майским бархатистым мхом. Возле валунов, под соснами, среди россыпей камней, утренними звездами сияли подснежники.

Весна!

Карпов приехал из Москвы днем. В штабе фронта он добился назначения в свой полк. В ожидании поезда, который отправлялся только вечером, он бродил по тихим улицам городка, вспоминая шумную Москву, потоки автомобилей, строгих милиционеров-регулировщиков. А здесь — переходи улицу, где вздумается, не опасаясь ни транспорта, ни свистка. Карпов улыбнулся этой праздной мысли. Уж больно денек хорош! А впереди — родной полк. И Ольга. Сколько писем написали они друг другу за это время! И обо всем договорились. Кончится война — и навсегда вместе... Возле репродуктора на площади стояли люди, слушали сводку Информбюро. Бои — в Берлине. Горит рейхстаг... Да, там скоро конец.