Николай Кожевников - Гибель дракона

— Ага! — торжествующе крикнул Шкорин. — Наелся? — и, обернувшись, позвал: — Давай сюда, браток. Вот тут пулемету самое место! — и, когда пулеметчики подползли, признался: — Ну, спасибо. Чуть было не того...

— Чего «того»? — не понял пулеметчик, устанавливавший сошку. — Еще-то есть там они?

— Будут! — засмеялся Шкорин.

Японцы отошли. Наступила тишина, изредка нарушаемая надсадными криками раненых. Пользуясь короткой передышкой, Золотарев торопливо обежал отделение. Раненых не было. Минут через пять японцы, ломая хрусткий камыш, поползли вновь, на этот раз редкой цепочкой, охватывая отделение с трех сторон. Как далеко уходили их фланги, Золотарев не знал. И некого было послать в разведку: одиннадцать человек защищали полтораста метров. Но когда открыл огонь часовой с соседнего поста, сержант понял, что рассредоточиться нужно еще больше.

Торопливо отдавая приказания, Золотарев не переставал наблюдать. Звуки выстрелов то глохли, относимые ветром, то неожиданно приближались: начинало покалывать в ушах. Где-то кричали «банзай», кто-то стонал, слышался пронзительный визг, топот и резкие гортанные выкрики. Золотарев стрелял в расплывчатые тени.

Японцы снова отошли. Но вот опять: «Банзай!» — и они беспорядочно, по-сумасшедшему стреляя, поднялись в атаку. Золотарев прижался к камню, выжидая, когда они подойдут поближе. Пропустив их за рубеж, солдаты открыли огонь. Японцы, пригибаясь, кинулись обратно. Один из них, задержавшись, бросил гранату. Она разорвалась недалеко от пулемета. Золотарев прыгнул к самураю и, забыв про автомат, яростно ударил его по голове незаряженной гранатой. Японец коротко гакнул и свалился. Придавив его коленом, сержант почувствовал, как обмякло его тело. Камалов медленно отвалился от пулемета и ткнулся лицом в снег. Пулемет замолк.

— Камалов! — крикнул Золотарев.

— Ранили его, — сказал Гурин, пытаясь поднять неподвижное тело товарища.

— Ранили? — Золотарев порывисто приподнялся. — Переходи за пулемет!

Сам он подбежал к Камалову, на ходу вынимая индивидуальный пакет.

К пулемету подтащили оглушенного японца и накрепко связали его.

По боевой тревоге майор Сгибнев приехал на командный пункт полка. Штаб в полном составе разместился рядом, за бревенчатой стенкой.

Граница была нарушена одновременно в пяти пунктах. Везде шли ожесточенные бои. Установить разведкой количество и расположение войск противника не было возможности: приказ запрещал переходить границу. Пришлось рассредоточить полк по всему участку. Напор японцев не только не ослабевал, а как будто усиливался. Появилось новое, шестое направление у знака на камне. Майор послал туда роту и созвонился с начальником заставы. Тот сказал, что правее, на соседних участках, пока все спокойно, хотя отмечены случаи появления вблизи рубежа небольших групп противника. Он тоже не знал действительных сил японцев. Предполагал — до двух батальонов. Артиллерию японцы подвезли, она пока молчит. Танков не видно, но кое-где слышен шум моторов. «Начало войны, — гадал Сгибнев, — или очередной инцидент?»

Дежурный доложил: с участка от камня привели пленного. Сгибнев обрадовался:

— Быстрее переводчика!

Ввели пленного. Он был высок ростом и так крепок в кости, что форма японского солдата, словно чудом натянутая на него, вот-вот, казалось, должна была лопнуть по швам. Майор приказал размотать башлык, закрывавший лицо пленного. Переводчик приготовил бумагу, хотел уже начать разговор, но вдруг повернулся к майору и разочарованно сообщил:

— Это же русский.

Пленный мелко задрожал, затравленно озираясь и шмыгая взглядом по темным углам блиндажа, будто выбирая место, где можно спрятаться.

— Фамилия? — спросил майор.

— Сысоев, ваше благо... това... Не могу знать, как называть прикажете, — он вытянулся, едва не коснувшись головой потолка.

— Какими силами наступают японцы?

— Два полка, восемьдесят первый и пятьдесят второй, двести четырнадцатой дивизии.

— На этом направлении?

— Так точно! Все силы приказано пустить в дело, когда наметится успех... Ну, а если не будет... успеха, то есть, то... — Сысоев неопределенно пожал плечами.

Сгибневу предстояло решить, верить ли показаниям изменника Родины.

— Почему вы оказались в составе японских войск?

— Извращение судьбы... — вздохнул Сысоев, поднимая глаза к потолку.

— Шутовство! Прекратить! — Сгибнев стукнул кулаком по столу, пленный вздрогнул. — Отвечать на вопрос!