Франтишек Фрида - Опасная граница - Повести

— Вы попали из огня да в полымя, — проворчал Пашек.

— Я никогда не уходил от опасности, и вы это знаете.

— Что вы собираетесь делать?

— Вас здесь немного, как я погляжу, и лишние руки вам не помешают. Утром здесь будет жарко. Вас собираются атаковать. Я слышал, как об этом говорили часовые на железной дороге. Я лежал в двух шагах от них. Счастье, что они меня не заметили.

— Хватит с нас антифашистов, — заявил Пашек.

— Вы мне не верите?

— Я вас достаточно хорошо знаю.

— Но теперь мы на одном корабле.

— Подождите, Пашек! Гентшель прав. Для нас сейчас каждый человек важен! — воскликнул Марван.

— Здесь я командир! — отрезал Пашек.

— Я бы этим не хвастал, — усмехнулся Гентшель.

— Молчать! — подскочил, будто ужаленный, Пашек. — Не суйте нос не в свое дело!

— Подойдите ко мне, Гентшель! — раздался голос Маковеца.

Он попытался подняться. Стейскалова подбежала к нему и с трудом удержала. Он потянулся к висевшей на стуле кобуре с пистолетом, сдернул ее и протянул Гентшелю:

— Если уж вы дрались с нацистами в Испании, то сам бог велел вам бить их здесь.

Гентшель вынул пистолет из кобуры, оглядел его со знанием дела, вытащил обойму, убедился, что она полная:

— Спасибо, пан Маковец. Сразу становится легче, когда тебе верят.

Мужчины дремали, сидя за столом. Ганка с матерью ушли в спальню, Надеясь хоть немного поспать. Долгая бессонная ночь, полная тревог и ожидания, близилась к концу.

Маковец чуть слышно попросил воды. Юречка очнулся, принес стакан с водой и сел возле раненого. Постель под ним заскрипела.

— Не сердись, что разбудил...

— Я и не спал вовсе, а просто дремал...

— Кто сейчас дежурит?

— Пашек.

— Сколько времени?

— Около трех.

— Кажется, эта ночь никогда не кончится.

— Самая длинная ночь в моей жизни.

— И в моей тоже.

— Как ты себя чувствуешь?

— По-моему, у меня жар... Не знаю... право... Наверное, эту ночь я не переживу...

— Не сходи с ума!

— Никто нам не поможет, никто.

— Утром сюда придут солдаты. Я не верю, что нас бросили на произвол судьбы.

— До утра еще далеко.

В доме было тихо. За столом похрапывал Стейскал. С улицы доносилось покашливание Пашека, стоявшего возле зала ожидания. Печь догорала, и никто не подбрасывал в нее поленья.

— Я все время думаю о мосте, — прошептал Маковец.

— Почему?

— Это важный объект, и его надо было уничтожить. Представляешь, какой я идиот? Забыл спички! Всегда ношу их с собой, а вчера забыл. Пивонька одолжил мне на секунду, а я их тут же вернул. Только потом сообразил, что нечем поджечь шнур. Но Пивонька был уже по ту сторону шоссе. Бедняга!

— Хороший был парень!

— Мы совершили большую ошибку, — с горечью сказал Маковец, медленно подбирая слова.

Чтобы успокоить его, Юречка положил ему руку на плечо:

— Не говори много, тебе вредно.

— Все равно я до утра не доживу.

— Не говори так!

— Я знаю...

Юречка наклонился над раненым, поправил одеяло, взбил подушку.

— Если бы не ранение...

— Что тогда?

—Я бы пробрался к мосту и уничтожил его.

—Сейчас?

— А почему бы нет?

Юречка тихонько вздохнул, вытянул ноги, голова его опустилась на грудь. Лечь бы сейчас в мягкую постель и встать завтра в восемь или в девять, хозяйка принесла бы хлеба с маслом, чашку горячего молока...

— Мост... — прошептал Маковец.

Юречка встрепенулся. Надо же, пришел развлечь Маковеца, а сам задремал. И что он беспокоится о мосте, как будто от него что-нибудь зависит? Тут целый лагерь потеряли, противником захвачена большая территория...

— Ты почему молчишь? — нетерпеливо спросил Маковец.

— А что говорить? Что это было бы бессмысленно с твоей стороны? Они наверняка уже взрывчатку вытащили.

— Откуда ты знаешь? Для этого лужен пиротехник. Где они его найдут? А Пашек мне не нравится... — неожиданно сказал Маковец. — Эти его речи...

— Я тоже его не выношу. Как начнет говорить, что мы должны были сдаться, тогда ребята были бы живы... Потом принимается утверждать, что Биттнер не сбежал, что он пошел за подкреплением...

— Биттнеру я никогда не верил. Он наполовину судетский немец и гулял с дочкой функционера судето-немецкой партии. Они даже собирались пожениться. И чтобы он пошел за помощью?..

— Мне тоже что-то не верится, — поддержал его Юречка. — Наверняка он воспользовался предлогом, чтобы сбежать, сообразив, что иначе ему плохо придется.

Они замолчали. Пламя от догоравших шпал по-прежнему освещало луг и деревья вдоль шоссе. Сырой воздух был пропитан гарью.