Виктор Найменов - Окруженец

Ванька, действительно, стащил убитых в воронку и теперь закапывал. Я предложил свою помощь, но он отказался, причем, как-то зло. Что же, я его понимаю, везде нервы! Капитан сделал аккуратный холмик. Выбрался наверх и уселся рядом со мной:

— Как там?

— Нормально, убитых больше нет. Наверное, они оба здесь.

Ванька кивнул, а я продолжил:

— Хорошо, что лошадей мертвых нет, а то бы и не подошли сюда никогда. Наверное, постромки перебило осколками, они и убежали.

Капитан задумчиво ответил:

— Да, конечно.

Я легонько хлопнул его по спине:

— Пойдем, посмотрим, что нам досталось? Авось пригодится.

— Конечно, пригодится. Продукты здесь, я уже смотрел. А там что?

Он махнул рукой в сторону второй двуколки.

— Там обмундирование, Ваня. Новенькое, только немного землей присыпано.

Капитан безразлично сказал:

— Тоже пригодится.

Я поднялся и подошел поближе к съестному. На земле валялись коробки, ящики, мешки. Некоторые целые, некоторые побиты осколками, но выбор есть. Сухари, тушенка, крупы различные, сахар — целое богатство. Я оглянулся, капитан сидел на прежнем месте:

— Вань, кончай горевать. В калачном ряду я уже побывал, теперь пойдем в мануфактурный!

И уже серьезно добавил:

— Пошли, Ваня, некогда нам.

Капитан поднялся с земли, и мы пошли к обмундированию, обходя многочисленные воронки. Он сначала молчал, а потом зло сказал:

— Вот, гады! На две повозки столько бомб не пожалели. Видать, у них боеприпасов по горло.

— Конечно, на них вся Европа пашет!

Подошли и стали подыскивать подходящие размеры. Мы с капитаном примерно одинаковые были, поэтому особого труда нам это не составило. Потом переоделись и взяли еще по одному комплекту в запас, но неожиданно обнаружили мешок с нижним бельем. Вот это удача, правда, пришлось снова переодеваться, но это было даже приятно. Белья тоже взяли по комплекту, а вот пилотки брать не стали. Я остался верен своей фуражке, хоть и битая-перебитая, но это моя гордость. А капитан оставил себе пилотку штабного писаря Юрки Тимофеева, принявшего смертный бой с фашистскими танками и скончавшегося от ран в лагере для военнопленных. Потом набрали продуктов, в общем, затарились по максимуму, с такой ношей быстро не пойдешь. Но есть и положительная сторона — вес быстро убывает в зависимости от скорости передвижения. Короче, смотрелись мы со стороны, как караван верблюдов. Даже не верблюдов. И ишаков мужицкого пола, в количестве, двух особей. А пока мы затаривались, то Ванька почему-то все время крутил головой, явно к чему-то прислушиваясь. Я же не обращал на это никакого внимания, но капитан вдруг поднял вверх указательный палец:

— Тихо, Вить! Слышишь что-нибудь?

Я только рукой махнул:

— Не слышу я ничего! Давай, пошли.

— Да погоди ты! Что-то непонятное.

Я начал прислушиваться, действительно, до нас доносился неясный гул. Мы стояли, почти не дыша, а звук то усиливался, то пропадал совсем. Наконец, я стал что-то соображать:

— Ваня, ты знаешь, что это такое?

— Без понятия, шум какой-то, я давно его слышу.

Тут я такими глазами посмотрел на Ваньку, что он даже отшатнулся от неожиданности. А я уже почти кричал:

— Ванька!!! Дорогой мой человек! Это же фронт! Это же наши! Наши!

А капитан повел себя как-то странно, у него подогнулись колени и он рухнул на землю, чуть было не свалившись в воронку. Я среагировал мгновенно, тут же упал пластом, столкнул Ваньку в воронку и скатился туда собственной персоной. Потом скинул мешок, осторожно подобрался к краю воронки и приготовился к бою. Но вокруг ничего не происходило и было совершенно пусто, как на футбольном поле во время перерыва.

Зато позади меня стали раздаваться смешки, вполне идиотские для нашего положения. Я повернулся, Ванька начинал уже хохотать, постепенно набирая обороты. Ничего не понимая, я зашипел на него:

— С ума, что ли, сбрендил? Отставить, капитан!

Но мой серьезный вид еще больше раззадорил Ваньку, и он уже не мог остановиться, хохоча во все горло. Я молча и хмуро смотрел на его веселье, но постепенно и меня стало забирать, и через некоторое время уже и я не мог остановиться. Наконец, когда сил смеяться уже не осталось, нам пришлось успокоиться, я все-таки поинтересовался у капитана:

— А ты чего повалился-то?

— Да я не знаю! Что-то вдруг ноги ослабли, от радости, наверное.

— А я уж подумал, что тебя подстрелили откуда-то, вот и подсуетился.

— Спасибо тебе, конечно, лейтенант, но со стороны это выглядело довольно смешно.