Виктор Найменов - Окруженец

— Да какой же я предатель?

— А с тобой особо никто разбираться не будет. Был в плену, значит, предатель. А в плен у нас народу попало порядочно, мне пришлось это увидеть. Потом доказывай, без сознания ты был, или сам ручки поднял.

— Ты и в самом деле думаешь, что свои могут шлепнуть?

— Да не знаю я, Вань. Смотря, куда попадешь. И как себя поведешь. Я же вот тут, с тобой сижу. Откуда я могу знать все точно? Я просто предполагаю, что с нами может быть. А может, все и обойдется. Но надо готовиться к худшему, тогда это не будет большой неожиданностью. В общем, стой на своем — выхожу из окружения, и баста!

— Понятно все, Вить. Ну что, пойдем?

— Пошли, а то болтаем много в последнее время. А болтун — находка для шпиона, ха-ха!

Мы быстро собрались и тронулись в путь. Сегодня, вообще, денек выдался какой-то легкий, особенно после купания. Поэтому и двигались мы и спокойно, и быстро, как в турпоходе. Только поход этот был слишком кровавым и опасным, особенно в последнее время. Но сегодня нам выпала полная благодать, до вечера мы отмотали порядочное расстояние и стали устраиваться на ночлег. Даже не поленились соорудить небольшой шалашик, да развести костерок. Надо было подсушиться, по пути нам пришлось пересечь две небольшие речушки.

Мне подумалось, что очень редко выпадали вот такие деньки за время моего героического отступления. Я даже усмехнулся про себя, надо же, герой какой нашелся! Надо было немцев вообще не пускать вглубь страны, а останавливать на государственной границе. Вот черт, надо спать, а то что-то не туда меня понесло, Ванька уже храпит давно. Надо бы карту глянуть, но это завтра, завтра, завтра…

Меня разбудил комар, один-единственный, он назойливо зудел над ухом. Сначала я отмахивался, потом все это стало меня раздражать, я окончательно проснулся и разбудил капитана:

— Поднимайся, заспанец! Пора работать копытами. На данный момент это у нас единственный транспорт, потому что ни метро, ни трамвая, ни троллейбуса здесь нет. За полным отсутствием электричества.

Несмотря на подлого кровососа, с утра у меня было приподнятое настроение. И это не очень хорошо, потому что к вечеру оно точно испортится. Или само собой, или это сделает кто-то посторонний. Это многократно проверено на практике, но бывает и, наоборот — с утра ни в зуб ногой, а к вечеру радость в доме.

Ванька упорно не желал просыпаться, пришлось приступить к более решительным мерам. Я вылез из шалаша, отошел на метр и клацнул затвором автомата. И тут же из шалаша показалась Ванькина морда лица:

— Что случилось, Вить? Немцы?

— Ага, немцы, Ваня! Целое стадо! Только не здесь, а где-то вдалеке. Ждут, не дождутся. И в головах у них только одно — куда же подевались эти отважные ребята? Танкист Ваня и пограничник Витя. Что-то долго мы от них не получали по соплям, обидно даже!

Ванька покрутил пальцем у виска:

— Чего, чего?

— А вот того! Танкист Ваня храпит на всю Ивановскую и не думает решать проблемы немецко-фашистских захватчиков!

Ванька, наконец-таки, въехал в тему:

— Да, Витька, с тобой с тоски не помрешь, если только от смеха.

— Потому что уныние — тяжкий грех, товарищ капитан!

— Послушай, а ты что, верующий? Это же что-то церковное.

— Так-так! А ну-ка колись, Ваня! Откуда про это знаешь? Ты же комсомолец, а не богомолец.

— Да ну тебя!

И он толкнул меня в плечо, я схватил его за шею, и мы немного покувыркались. Прямо, как дети. Но настроение — выше уровня. Быстренько собрались, и в путь. Через пару часов мы увидели впереди просвет и осторожно вышли на опушку леса. Перед нами оказалась довольно большая поляна, вся изрытая бомбовыми воронками. А на разных краях поляны валялись, перевернутыми, две армейские двуколки. Немного понаблюдав, я вышел из леса, оставив капитана прикрывать. Чем ближе я подходил к разбитой повозке, тем сильнее становился тошнотворный запах, и вскоре я увидел двоих убитых солдат. Скорее всего, это ездовые с этих двуколок, только непонятно, как они сюда попали. Вероятно, самолеты загнали, а ведь можно было и в лесу укрыться. Но, наверное, лошади испугались и понесли. И все закончилось на этой поляне… Я остановился, снял фуражку, и в этот момент подошел Ванька. Я внезапно обозлился на него, от хорошего настроения не осталось и следа, как я и предполагал:

— Ты чего приперся сюда, капитан?

— Так нет же никого! Чего я там буду сидеть?

Я только устало махнул рукой и пошел к другой повозке. Погибших не было, но на земле валялись тюки с солдатским обмундированием, правда, без обуви. Да, не было бы счастья.… А обувь, между прочим, нам и не нужна. Мои сапоги отлично подремонтированы лесником Герасимовичем, а у капитана трофейные офицерские, еще добротные. А вот одежка-то наша поистрепалась, и нам находка кстати. Хотя здесь и погибли наши солдаты, но сопли нечего разводить, война есть война. Надо вот только осмотреться. Может еще убитые есть. Я заметил подходящий дуб, забрался на него, достал бинокль и внимательно осмотрел поляну. Убитых больше не было, это уже хорошо, а этих нужно похоронить. Пока я раскачивался, капитан уже занялся этим делом, из бомбовой воронки временами показывалась его голова, и я направился к нему.