Геннадий Фиш - Падение Кимас-озера

И вот товарищ Антикайнен, выбирая для нашего пути в лесу наиболее широкие просветы, а по полю ведя нас напрямик, расставил пленных в шеренги по четыре человека впереди, за ними прямо в затылок шел отряд, за отрядом освобожденные, обоз, арьергард, и так, пробираясь сквозь снега, мы прошли весь путь.

Весь этот путь после прохождения отряда сделался прямой, накатанной, легко проходимой дорогой.

Так наш отряд проложил дорогу, приобревшую вскоре большое стратегическое значение.

Благодаря нашей работе южная колонна сумела быстро продвинуться вперед, не испытывая таких трудностей, какие испытала северная, наступавшая около Ухты.

Мы шли медленнее, чем раньше, но все же в срок немногим больший, чем сутки проложили эту дорогу длиной в пятьдесят километров.

Это была новая большая победа.

В Конец-острове мы были к концу дня 21 января. Там уже были наши части, встретившие нас восторженно.

Пленные и трофеи были приняты от нас.

Оттуда мы послали эстафетные депеши — телеграфная связь еще не была налажена — в штаб руководства батальоном и всего Каррайона. Намечавшийся дальше рейд по тылам приказом был отменен.

Мы впредь должны были продвигаться как передовая часть южной колонны.

В деревне мы получили полуторасуточный отдых и затем впереди южной колонны двинулись снова на север и во второй раз заняли Кимас-озеро.

В первый раз мы захватили это место 20 января.

Да, я чуть не забыл рассказать: когда мы вернулись в Конец-озеро, куда Пуялко, уже приспособившийся к седлу, выезжал, едва ли не ощущая себя фельдмаршалом, нас встретил среди других и тот догадливый старик, который обижался, что мы скрыли от него, что мы красные.

Увидев среди пленных рыжебородого фельдфебеля, захваченного моим отделением, он прямо схватился обеими руками за голову.

— Да что же вы делаете? Да разве можно было эту гадину в плен брать?

Он негодовал, возмущался и, когда узнал, что в плен фельдфебеля взял я, подошел ко мне и сказал:

— Ты, наверное, изменник, если таких в плен забираешь. Ведь он один из самых заядлых лахтарей. Он еще летом несколько раз переходил сюда через границу, распускал слухи, вел против советов агитацию и даже оружие нашим кулакам приносил. Такого в плен брать — перед богом ответ держать!

Разумеется, показания старика мы приняли к сведению.

24 января мы снова вошли в Кимас-озеро.

Склады уже все сгорели.

Больше половины жителей были насильно угнаны лахтарями в Финляндию. Кроме нескольких успевших спрятаться крестьян, в деревне оставлены были одни только немощные старики и старухи да совсем малые, еще беспомощные дети.

Оставленные без всякого продовольствия, если бы не помощь наших красноармейцев, они, я полагаю, совсем перемерли бы все от голода и холода, потому что, хотя вся деревня окружена лесами, у оставленных нехватило бы сил даже наколоть себе дров.

Скот, который нельзя было быстро гнать, — овцы, коровы, — зарезанный лежал на дворах, на улицах.

Мы сначала даже не решились пустить в пищу это мясо.

Боялись, что лахтари его отравили.

Но Тойво отважился выполнить требование своего аппетита и, зажарив большой кусок мяса, с таким удовольствием уплетал за обе щеки, что сомнения у всех рассеялись.

Все шло пока прекрасно.

И если бы не усталость, если бы не потертости, нарывы (а у меня грыжа), я, пожалуй, снова пожелал бы пережить дни нашего немыслимого похода.

Для того, чтобы дальше наступать, надо было обеспечить фланги, а с правого фланга находилась у нас километрах в двадцати пяти деревня Барышнаволок, и там были, по сведениям, полученным от населения, лахтари.

В Кимас-озере все эти сведения дал нам крестьянин, мобилизованный раньше белыми в обоз. По его собственному признанию, он сначала к белым и красным относился одинаково, но, будучи мобилизованным, сам не только ничего не получал за гужевую работу, но даже из своих средств должен был выкраивать последние гроши, чтобы покупать втридорога фураж для своей же лошади.

Он возненавидел лахтарей. Он рассказывал нам:

— Наш обоз шел в Кимас-озеро, и вдруг у одного поста лесной эстафеты нас повернули обратно. Комендант никак не мог поверить, что красные смогут добраться до Кимас-озера. Послали разведку, и обоз получил приказание эвакуироваться в Контокки и держаться наготове впредь до особого распоряжения.

Стоял мороз, и было очень темно. Я думал, что хорошо сейчас вернуться домой, к красным в Кимас-озеро. Впереди никого нет и сзади тоже. Я постепенно стал отставать от обоза под предлогом усталости лошади и порчи сбруи. Потом поехал в противоположном направлении