Борис Зубавин - Было приказано выстоять

— Ну, ладно, веди к машинам, — сказал Лука клетчатому платку.

Клетчатый платок объяснил ему по дороге:

— Всего шесть танков. Сперва вы обкатаете русский. Я должен предупредить вас, что это первый танк, который нам удалось отремонтировать.

— Кому нам? — глухо спросил Лука.

— Им, — поправился клетчатый платок.

«Черт его знает, какой он липкий», — брезгливо подумал Лука.

— Эту машину приехал осматривать представитель Круппа. Сам Крупп интересуется этой маркой, — любезно и развязно болтал клетчатый платок, вертясь около Луки.

— Еще бы! — сказал Лука, отстраняя его с дороги.

— Вы должны показать этот танк во всю его мощь, — сказал клетчатый платок, отскакивая в сторону. — Комендант сказал, что накормит вас после этого хорошим обедом.

— Поглядим, — неопределенно сказал Лука.

Вдруг он остановился, прислушиваясь. Где-то едва слышно, но густо гудели разрывы. Это было похоже на первый гром, который неумолимо надвигается вместе.

— Слышишь? — спросил Лука у Анохина.

Разрывы все гудели.

— Далеко до фронта? — обратился Лука к клетчатому платку.

— Двести километров.

— Врешь, — сказал Лука. — Это вчера было.

— Ну, сто шестьдесят.

— Скоро будет меньше, — уверенно сказал Лука, трогаясь дальше.

— Нет, не будет! Нет, не будет! — закричал клетчатый платок, испуганно забегая то оправа, то слева перед Лукой.

— Будет, — твердо сказал тот.

Тогда клетчатый платок подбежал к нему и, брызгая слюной, подпрыгивая, кривляясь в страшной злобе, тоске и отчаянии, захрипел:

— И вы тоже пропадете. Тоже. Вы сами согласились работать. И вы пропадете… Пропадете, пропадете…

— Ну что ж, — сказал Лука. — Не колдуй…

В это время Анохин схватил его за руку.

— Лука, — растерянно сказал он, — смотри-ка, Лука. Это же наша машина, смотри-ка! — и опрометью побежал к одному из танков, стоявших под деревьями.

Их было шесть, шесть отремонтированных немецких танков, а самый крайний — «тридцатьчетверка» был их. Его заново покрасили, и на бортовой стенке, под башней, на белом кругу корячилась черная свастика. Она крепко вцепилась в танк, словно клещ. Анохин, увидев эту фашистскую свастику, остановился и с минуту растерянно смотрел на машину. Потом он сорвался с места и долго бегал вокруг нее, любовно похлопывая ладонями по броне, трогая пальцами крупную чешую гусениц. И хотя танк был вновь выкрашен на немецкий лад, Анохин все равно видел свою «тридцатьчетверку» такой, какой повел ее в последний рейс, — обшарпанную, местами помятую осколками. Вот тут на ней было написано: «За нашу Советскую Беларусь!». Эту «тридцатьчетверку» немцы выкрасят еще девяносто девять раз — он все равно без ошибки найдет, где были написаны эти простые, от всего сердца слова и номер на башне.

Потом Анохин вспрыгнул на броню и, задержавшись на мгновение над люком, радостно взглянув на Луку, засмеялся.

Лука стоял, ссутулясь, перед машиной, и руки его безвольно были опущены вдоль туловища, точно он безропотно ждал, что «тридцатьчетверка» сейчас качнет башней, как головой, и клюнет его орудием.

Да, это была их шестнадцатая, с лозунгом по борту: «За нашу Советскую Беларусь!» Последний раз они с Анохиным вошли на ней в прорыв, и там произошло это. Они раздавили фашистскую пушку вместе с расчетом, а вторая пушка в это время ударила сзади по башне. Танкисты потеряли сознание, и когда они очнулись в немецком госпитале, то подумали, что и машина погибла.

А теперь они должны были испытывать свою «тридцатьчетверку», отремонтированную немцами. И не они, а немцы поведут ее в бой…

— Вы ее покажете на всю ее мощь, — сказал клетчатый платок, дружески беря Луку за локоть.

— Уйди, — сказал Лука, оттолкнув его, и полез на танк.

Клетчатый платок забрался вслед за ним.

Лука спросил:

— Куда выезжать?

— За ворота налево. Там ждет комиссия.

— А направо что будет, фронт?

— Ты не дури, не дури! — тревожно поглядывая на него, закричал клетчатый платок.

Лука нехорошо засмеялся ему в лицо.

— Анохин, друг, — сказал он, нагнувшись, — поехали! Знаешь, куда ехать?

Анохин кивнул головой.

Клетчатый платок торчал над танком, высунувшись из люка.

Машина, сыто урча, вышла за ворота и… круто свернула направо.

— Куда? — закричал клетчатый платок, нагибаясь. — Спутали! Назад!

Лука взял его за шиворот и подтянул к себе.

— Старый щенок! — сказал он и ударил наотмашь свободной рукой.

Клетчатый платок взвизгнул. Ему, наверное, показалось, что его очень долго бьют, хотя Лука ударил только один раз и стукнул затылком о замок орудия. Вырвав пистолет, Лука вытащил; человечка наружу и захлопнул люк.