Владимир Першанин - «Зверобои» против «Тигров». Самоходки, огонь!

– В кого стреляешь?

– Да там шевельнулось что-то, – последовал неопределенный ответ.

Ротный понял, что подчиненные открыли огонь, надеясь выманить спрятавшуюся «штугу». Через полминуты последовал ответ. В глубине сада возле сараев полыхнула вспышка. Снаряд прошел рядом. Сенченко тоже выстрелил, успев заметить, что приземистая машина с длинной пушкой резво уходит задним ходом в лабиринт построек. Ударили в пролом, надеясь догнать фрица, там вспыхнули сухие доски. «Тридцатьчетверка» приостановилась. Ротный, высунувшись из люка, крикнул Кочетову:

– Я иду вперед, ты – следом.

Сбоку хлестнула точная очередь. Пули звякнули о край башни, с воем пошли рикошетом сплющенными комочками и едва не угодили в голову старшему лейтенанту. Он захлопнул люк, а ефрейтор Будько еще плотнее прижался к броне.

Десантники, прячась в траве, кричали, показывая на пулемет. Оба танка сделали по выстрелу, затем послали несколько снарядов в пролом, где исчезла «штуга». Разнесли сарай, еще какую-то постройку, взметнулась куча ломаных жердей и облако горящей соломы. Кусок плетня, кувыркаясь, взлетел вверх и повис на старой яблоне. Все заволокло желтым дымом.

Дружно рванули вперед. Фрица догнала «тридцатьчетверка», которой командовал старшина. Немецкий снаряд ударил в башенную подушку, и одновременно выстрелил Кочетов. Угодил тоже, но не слишком точно. Смял угловую часть бронезащиты и вырвал из креплений запасное колесо, прикрученное к боковой броне рубки.

Обе машины не нанесли друг другу больших повреждений, но снаряды с близкого расстояния оглушили экипажи. И танк, и штурмовое орудие замедлили движение. Сенченко вырвался вперед, крикнул «дорожка», и с короткой остановки ударил в уходящую рывками вражескую машину.

Болванка взломала верхнюю часть брони над орудием и ушла вверх. Удар был крепкий, хоть и несмертельный. Петр Сенченко, торопясь закрепить успех, приказал зарядить подкалиберный снаряд, которых имелось всего три штуки. Немецкий экипаж, словно чувствуя, что сейчас их добьют, покидал машину. Контуженые артиллеристы двигались с трудом, успели скатиться на траву лишь двое. В следующий момент раскаленное жало подкалиберного снаряда прожгло насквозь лобовую броню.

В месте удара веером брызнули искры, плеснулось голубоватое пламя. А через секунды взрыв вспучил и разодрал верх рубки, выбросив вместе со столбом огня обломки, снарядные гильзы, скрученные железяки и что-то похожее на половинку человеческого тела. Казенник пушки задрался вверх, а ствол уткнулся в землю.

Ревущее пламя мгновенно превратило в факел бревенчатую баньку, лизнуло языком немца из экипажа, воспламенив комбинезон. Второй фриц отступал, прикрывая руками лицо от жара.

Его догнал ефрейтор Будько и застрелил в упор из винтовки. Парень он был расторопный, мгновенно сорвал с руки часы, извлек из кармана пистолет и отбежал подальше от огня. Двое десантников, встречавшие танки, подбежали к разбитому пулемету, тоже собирали какие-то трофеи.

Экипаж Сенченко, возмущенный такой пронырливостью, кинулся было следом, но старший лейтенант заорал:

– Сидеть на местах!

И побежал к неподвижно застывшему танку. Старшина Кочетов и стрелок-радист перевязывали раненого башнера. Болванка разворотила толстую подушку орудия, парень угодил под сноп мелких осколков брони. Ворочался, вскрикивал, отталкивал окровавленными руками людей, пытавшихся ему помочь.

– Глаза… глаза вышибло, – причитал он. – Лучше бы наповал…

– Нормально у тебя с глазами, – успокаивал его механик, протирая мокрым бинтом окровавленный лоб и слипшиеся ресницы.

Рядом валялся танкошлем, словно разодранный кошачьими лапами. Большинство осколков, как шелуха от семечек, гнутые или размером с мелкие горошины, прошли вскользь по макушке башнера, оставили кровоточащие полосы на виске и щеке.

«Тридцатьчетверка» также сильно не пострадала, но с заметным усилием проворачивалась башня, а пушку вроде слегка перекосило. Для пробы пальнули в воздух, и Сенченко приказал:

– Продолжаем движение.

Башнера оставили вместе с раненным в ногу десантником.

– Сидите здесь и не высовывайтесь, – приказал старший лейтенант и прислушался к стрельбе. – Кочетов, ты мужик опытный, воюйте пока втроем.

Если Сенченко усиленно продвигался вперед, то у Сани Чистякова и «тридцатьчетверки», пытавшихся оседлать центральную улицу, дела обстояли плоховато. Едва вынырнули из переулка, попали под выстрелы 50-миллиметровки.