Нгуен Тяу - Выжженный край

— Мамочка, это тебе! Сначала я коричневый купила, а в самый последний день этот увидала. Ведь войны больше нет, никаких самолетов-вертолетов больше бояться не надо, правда, мамочка?

Оу как будто заразилась привычкой Линя много говорить, сделалась какой-то необычайно шумной. Не успев накинуть на плечи матери свой подарок, она уже начала про другое:

— На днях в Хюэ я разыскала наших ребят из К-1. Их гарпизон прямо на берегу Ароматной. Я и Хьена видела, и Чатя, и Тханга… А нашего Нгиа в командировку услали, вот жалко!

— Кто тебе сказал, что Нгиа в командировке?

— Хьен и все остальные тоже…

— Ты у них долго пробыла?

— Нет, совсем немного…

— А они не предложили тебе остаться, дождаться брата? — спросила Эм.

— Нет, — ответила Оу, — Мама, у нас есть какие-нибудь мужские вещи?

— Зачем тебе?

— Лито дать пока поносить… — Оу зарделась.

Эм подошла к кровати Кук, вынула из вещмешка Нгиа старую форму и дала Оу.

— Я уже забыла, чей это дом? — снова спросила Оу.

— Тетушки Кхой.

— Ах, ну да! Ее дочка напитками для американских солдат торговала. А с нашим домом что стало?

— Я и не была там, заминировано кругом.

Оу, перекипув через руку форму брата, еще раз обняла и поцеловала мать, стала к ней ластиться.

— Мамочка, все теперь хорошо, твоя Оу тебя больше не оставит, ну улыбнись же, мамочка!

Морщинистое лицо Эм осветилось неким подобием улыбки. Оу тут же вскочила и бросилась искать Линя. С трудом протолкалась к нему через плотное кольцо окруживших его людей — слушали его рассказ о злополучном взрыве.

Через минуту Оу уже гремела ведром у колодца за домом и звала Линя мыться и переодеваться.

Тут на тропинке, идущей к дому, появилась Кхой. Она вела себя как-то очень странно, то ли приплясывала, то ли еще что, и похожа была на помешанную; в темных, па-труженных пальцах ее была зажата какая-то бумажка, и Кхой ею размахивала. И почти сразу матушка Эм увидела возле дома незнакомую женщину в новых блестящих брюках и терракотовом аозай. Женщина с трудом пробилась через толпу детей, обступивших приплясывающую Кхой, потом через толпу взрослых, которые все еще слушали Линя, и медленным шагом, пошатываясь стала приближаться к Эм. Казалось, она вот-вот упадет. Она протянула к Эм дрожащие руки, и Эм внезапно поняла, что перед ней та самая женщина, о которой ей уже успели сказать: мать маленькой То, приехавшая из Хайланга.

— Садитесь, садитесь, успокойтесь, что вы… — сказала Эм.

Она засуетилась, взяла женщину за обе руки, подвела к топчану и заботливо усадила на него, а потом выглянула наружу и громко позвала:

— То! То, где ты? Скорей домой!

— Матушка, — сказала женщина, — я уже видела ее. Спасибо вам великое, матушка, низкий вам поклон…

Шинь с глазами, полными слез, спросил:

— Ты надолго уезжаешь?

— Может, надолго, а может, и нет, — ответил Тханг, хотя прекрасно знал, что больше никогда не вернется в свою часть. С завтрашнего дня он был назначен в особую команду, которая будет заниматься захоронениями. Да и всю роту К-1 тоже скоро предполагалось вывести из города.

Шинь не отходил от Тханга, пока тот укладывал запасные гимнастерку и брюки в старый, видавший виды вещмешок, весь в темных пятнах от пота и с дырой на боку — вещмешок какое-то время лежал рядом с коробкой рыбного соуса, и его прогрызли крысы.

— Дядя Тханг! — вырвалось вдруг у мальчика. — Возьми меня с собой!

— Ну как я тебя возьму, нельзя, брат!

Шинь схватился за лямки вещмешка, попробовал приподнять:

— Ой, как тяжело!

— Тебе еще коробов сто риса съесть, тогда сдюжишь!

Тханг примерил вещмешок, аккуратно пристроил его в углу своей кровати, рядом с автоматом и санитарной сумкой.

— Готово! Ну, пошли!

— Куда?

— Там узнаешь, шагай за мной!

Выйдя из расположения части, они двинулись к мосту и, перейдя его, оказались на другом берегу Ароматной. Миновав множество многолюдных торговых улочек и шумный рынок, они очутились в тихом квартале среди вилл, утопавших в зелени за живыми изгородями из кустарника те-тау. Над изящными воротцами перед входом в каждую виллу былн укреплены полосы красной жести, на которых желтыми буквами были выписаны революционные лозунги. К домам, прятавшимся в глубине, за густой зеленью, вели аккуратные дорожки, выложенные кирпичом и усаженные по обеим сторонам орхидеями. Картину разбитого вокруг каждой виллы сада, усиливая ощущение тишины и спокойствия, удачно дополнял бамбук, тут — с толстыми, внушительными стволами, там — изящный, тонкоствольный.