Нгуен Тяу - Выжженный край

— Да-да, у того солдата жена и двое детишек утонули, — добавил мужчина.

— А кто он вам, этот мальчик? — полюбопытствовала женщина.

— Он… — начал было Тханг, но женщина торопливо перебила его:

— Вам бы лучше поторопиться, тот солдат, похоже, совсем от горя умом тронулся.

Шинь успел заделаться заправским маленьким бродягой, хотя с того момента, как он удрал, прошло не так уж много времени. Расстегнутая, перемазанная грязью рубашка вылезала из штанишек. На чумазой на дутой мордочке застыло упрямое выражение. Вся его робость и боязливость бесследно исчезли. Шел он быстро, стараясь шагать как можно шире, чтобы Тханг его не догнал. Правда, скоро он понял, что это бесполезно, и решил переменить тактику. Теперь, наоборот, он старался идти как можно медленнее и едва переставлял ноги.

— Да что ты ползешь как улитка! Давай быстрее! — Тхангу то и дело приходилось останавливаться и подгонять его.

У Тханга словно гора с плеч свалилась, когда ему удалось наконец разыскать мальчика. Да и Хьен облегченно вздохнул, увидев, что «отродье» отыскалось. Но вот куда им девать малыша, когда, переправившись через лагуну, они зайдут в госпиталь проведать Нгиа? И вообще, как быть с ним дальше? Хьену не хотелось оставлять его в роте. Лучше всего было бы найти какую-нибудь подходящую семью и оставить мальчика там, ничего не рассказывая о нем, а может, даже просто отдать его в детский дом. Уже несколько дней он размышлял над этим, решение избавиться от мальчика, казалось, было твердым — ему не хотелось, чтобы ребенок оставался среди них как живое напоминание о происшедшем.

— Где ты его разыскал? — спросил он у Тханга, оглядев мальчика.

— Чтоб ему пусто было, чертенку этому! Увязался за тем спятившим солдатом.

— И далеко он ушел?

— Порядочно…

— Ты почему удрал? — повернулся Хьен к мальчику.

— Просто так…

— Тебе что, с нами не правится?

— Не правится…

— Почему?

— Не правится, и все!

— Ну, а те дяди тебе правятся?

— Какие дяди?

— У которых много карманов и форма в пестрых пятнах? — Хьен рукой отогнал сигаретный дым.

— Ага, правятся!

— Неужели такой малец уже может нас ненавидеть? — спросил Хьен у Тханга.

— Меня-то уж наверняка больше всех! — констатировал Тханг.

— Ума не приложу, куда его девать, не вести же к Нгиа! — задумчиво сказал Хьен.

— Ну, на время-то куда хочешь пристроим. Только вот потом что, снова его в часть тащить? По мне, — продолжал Тханг, — так кому бы ни отдать, лишь бы с рук сбыть!

— Да кто же теперь возьмет ребенка? — сказал Хьен. — Сейчас всем трудно!

— Как сказать. Вот есть одна…

— Кто есть?

— Да одна женщина есть, говорю…

— Выходит, ты… ты уже искал, кому его отдать, и даже нашел?

— Да нет, случайно с ней встретились…

— Так что же, она сама, что ли, предложила?

— Ну да, попросила. Ты как на это дело смотришь?

Хьен обернулся, ища взглядом мальчика; тот стоял на песке, засунув руки в карманы, и пристально смотрел куда-то в море. Мальчик никогда не видел такого красного, похожего на мяч солнца. А вдруг люди выстрелят в солнце, и этот красный мяч упадет вниз? «У всех есть винтовки, но никто не стреляет в солнце, потому что, если оно упадет, все сгорит и наступит кромешная тьма и отовсюду поползут черти» — это сказал солдат, за которым он увязался…

— Где же эта женщина? — спросил Хьен у Тханга.

— Во-оп в той стороне. Видишь, где гора одежды навалена, это морские пехотинцы все с себя сбросили, когда драпали. Она беженка, возвращается на родину. Можем мальчишку насовсем отдать, а хочешь, договоримся, что потом заберем.

— Ладно, вошли, поговорим с ней, — решил Хьен.

— Шинь! — окликнул Тханг.

Мальчик обернулся. На лице его был написан страх. Красный шар солнца, так похожий на мяч, прямо на глазах сделался из багрового медным, а затем исчез, зато теперь весь край неба слепил глаза ярким огнем! Тысячи трепещущих огненных лучей упали на море и песок, на серые рыбачьи хибары из старого листового железа, на темно-зеленые верхушки деревьев, с которых ушел туман, и земля сразу стала светлее и шире. Но чем выше поднималось солнце, тем громче становился голос волн. Жестокая ссора, разыгравшаяся в океане между водой и ветром, уже достигала материка, но лазурь неба все еще навевала ощущение безмятежности и покоя.

Шинь то и дело оглядывался на яркое небо вдали, потом наконец не выдержал и спросил:

— А вы меня домой… сейчас отведете?