Александр Хамадан - Гнев

Старик говорил торжественно, как всегда. Пили за императора, за военного министра, за успехи действующей армии и, конечно, за него, полковника. После обеда он собрал вокруг себя молодых офицеров, но нового ничего не сказал.

«Офицер — солдат императора, защитник империи!» — все это я слышал уже много лет. Я спросил его, по какому поводу нас угощают. Он мне ничего не ответил, а громко, на все собрание сказал:

— Среди цветов — вишня, среди людей — самурай. Вот какими должны быть японские офицеры!

Мне стало неловко, потому что все сразу оглянулись на меня. Разошлись поздно ночью, изрядно выпив, повеселившись, но так и не зная, чему мы обязаны этим неожиданным торжеством. Старик-то наверняка знает, но молчит.

Долго не мог заснуть, все думал о разных делах. В три часа утра встал, оделся и поехал в Иосивару. Был у Ханимы. Какая очаровательная девушка! Еще недавно она была майко [35] Майко — гейша-ученица, выступающая как танцовщица. . Будь у меня богатый дядюшка, я выкупил бы ее обязательно.

Но у меня дядюшка всего-навсего компаньон моего отца по магазину на Гиндзе [36] Гиндза — главная улица Токио, деловой центр. . Получить деньги у отца или у дядюшки в теперешние времена — все равно, что выиграть в лотерею; кризис, разорение — вот что они мне всегда твердят. Надоело! И ко всему этому еще личные огорчения. Некоторые офицеры кичатся своим происхождением. А у меня отец, правда, из дворян, но торговец. Тоже надоело…

Хорошо бы в действующую армию! Вот Муракамн прислал письмо с фронта: он уже произведен в капитаны. Герой! Боевая служба! Настоящий самурай! Вернется майором! А ведь он старше меня на три года. А я всего лишь лейтенант. Отец не понимает этого и скупится. Старый дурак!

1 октября 1937 года. Токио.

Не знаю, радоваться или грустить. Полк отправляется на фронт. Вот почему был такой торжественный обед у полковника! Но к чему было скрывать от офицеров такое важное событие? Все офицеры получили трехдневный отпуск и деньги, — последнее, конечно, по чинам. Я получил всего двести иен. Долги платить не буду, все равно не хватит. Я, быть может, не вернусь живым — пусть простятся мне эти долги. Теперь у нас будет беспробудное пьянство. Три дня! Капитан Ватанабэ угощает нас в первый день. Во второй — все вместе, вскладчину. В третий — кто как хочет.

Жизнь только теперь начинается! Клянусь, что я вернусь в Токио, по меньшей мере, капитаном.

Ватанабэ — молодец. Это настоящий самурай. Его рота — лучшая в полку. А какие связи у него! Везет людям! Но я искренне уважаю его. Он участвовал в манчжурской кампании [37] Манчжурская кампания — захват японскими войсками Манчжурии в сентябре 1931 года. . Начал лейтенантом, а теперь капитан. Полковник ставит его всегда в пример другим: смелый, даже отчаянный. Он говорит, что все у него в роду были военными, самураями. Дед его был в свите императора Мейдзи [38] Японский император Мейдзи Мутцухито умер в 1912 году. . Это много значит. А какие манеры у него! Сразу видно, что аристократ, и богат к тому же.

Сиракава сказал мне загадочно: «В Китае можно разбогатеть». Я спросил его: как? Он таинственно зашептал, что знает, но скажет, когда прибудем в Китай.

Я буду держаться ближе к Сиракава и Ватанабэ- Это лучшие офицеры нашего полка.

В пять часов вечера собрались у полковника. Приехал представитель военного министерства, генерал-майор Мае-да. Опять речи. Генерал говорил, что императорская армия победно шествует по варварскому Китаю. Наша армия легко побеждает китайцев, у которых нет ничего — ни оружия, ни умения воевать, ни смелости. Нас отправляют всего лишь на один месяц, не больше. Генерал, смеясь, сказал:

— Не успеете соскучиться по Японии — и опять уже дома.

Это действительно забавно: четырехнедельная война! Правда, генерал сказал еще, что эта война только начало, а потом уже пойдут великие войны за освобождение Азии и объединение ее под властью нашего императора. Мне понравились его последние слова, обращенные к нам (я стоял очень близко к нему):

— Офицеры! Император, вся нация смотрят на вас с надеждой и упованием. Так выполните же свой долг, как подлинные самураи!

Он смотрел прямо. Чувство гордости охватило меня. Я хочу умереть, как самурай, за императора и империю!

После речей я опять беседовал с Сиракава. К нам подошел Ватанабэ. Я, кажется, начинаю понимать, как можно вернуться с этой войны с деньгами. Они принимают меня в свою компанию. Нас будет только трое. Остальные пусть сами позаботятся о себе.