Владислав Шурыгин - Зенитная цитадель. «Не тронь меня!»

К старшине Самохвалову с виноватым видом подошел краснофлотец Капитон Сихарулидзе:

— Товарищ старшина, дорогой! Дай чистый бензин-керосин. Смотри, что с моими усами сделали!

Самохвалов и рад бы казаться строгим, да разве только слепой не заметит, не рассмеется: на лице Сихарулидзе до самых ушей были наведены зеленой краской лихие усы. Покраснев, как мак, то ли от стыда, то ли от возмущения, Сихарулидзе возбужденно вскинул вверх тонкие руки:

— Я что такое сделал? Ничего не сделал. Нэмножко, совсем нэмножко один дэвушка обнял. Ну, немножко пошутить хотел… Э, разве это плохо? А они меня схватили и усы испортили, видишь, да?

Самохвалов, сдерживая улыбку, сказал, что, так и быть, выручит, но в следующий раз пусть даже и не подходит…

— Большое начальство к нам! — послышалось рядом.

Самохвалов взглянул за борт: к плавбатарее подходил катер, да не какой-нибудь, а командующего флотом! Катер уверенно пристал к борту, и следом за матросом-швартовщиком на трап ступили двое командиров и вице-адмирал Октябрьский.

К командующему флотом спешил командир плавбатареи Мошенский. Видя все это, старшина Самохвалов прикрикнул на Сихарулидзе:

— Ну, матрос, беги на самую нижнюю палубу, туда, где темней! Не до тебя сейчас, не до усов! Да не высовывайся, а то самого командующего напугаешь, а он за это — всех нас!

— Товарищ старшина! Дорогой! Чкара — быстро побежим, успеем! — Сихарулидзе путал русские слова с грузинскими.

Сквозь шум и лязг донесся четкий рапорт командира плавбатареи командующему флотом.

— Видишь?! — делая свирепое лицо, указал рукой Самохвалов. — Не пройти теперь на бак. Прячься!

Среднего роста, подвижный, остроглазый, вице-адмирал Октябрьский за какой-то час успел побывать на важнейших постах и участках плавбатареи. Он подходил к орудиям, интересовался секторами их поворота и обстрела, подробно расспрашивал о средствах связи и предполагаемом взаимодействии с береговой противовоздушной обороной, заглянул в боевую рубку… Заметил главному строителю плавбатареи Лозенко:

— Что-то прорези высоковаты… Моря не увидите!

Владимир Акимович Лозенко не нашелся что ответить, выручил главный инженер Феликс Иванович Кривчик:

— А вы, товарищ командующий, взгляните на богатыря — командира плавбатареи! По нему и смотровые щели.

Находившиеся в рубке обернулись. Мошенский смутился.

— Что же он тут, вечный командир, что ли?

— Вечный не вечный, а ему вы доверили быть первым! — бойко парировал Кривчик.

Октябрьский помолчал. Еще раз окинул взглядом внутренность боевой рубки, буркнул: «Добро» и направился к выходу. Уже на верхней палубе спросил у инженеров, уложатся ли строители в сроки. Лозенко ответил чистосердечно:

— Трудновато, товарищ командующий флотом!

И опять пришел на помощь Кривчик:

— Для полной гарантии и надежности надо нам позарез, товарищ командующий, денька три к контрольному сроку добавить.

Октябрьский помедлил, снял фуражку, вытер платком блестящую от пота бритую голову.

— Добро. Три дня даю. И ни часу больше!

Судя по всему, командующий флотом остался доволен результатом осмотра. Уже на трапе, спускаясь в катер, взглянул снизу вверх на застывшего Мошенского:

— Командир! Людей учить немедленно! Отныне — никаких работ. Пусть заводчане доводят «Квадрат» до ума. Я им три дня добавил. А вашим людям нужны тренировки. Сколачивайте расчеты. Понятно?

— Понятно, товарищ командующий флотом! — несколько стушевавшись, ответил Мошенский.

Черные, глубоко сидящие глаза адмирала пристально глянули из-под лакированного козырька фуражки. Может, в эту минуту подумалось ему: «Не очень-то боек командир плавбатареи…» Однако по месту прежней службы флагманский специалист-зенитчик, в недавнем прошлом командир первой башни главного калибра линкора «Парижская коммуна», характеризовался как волевой, дисциплинированный командир и отличный артиллерист.

Тронув пальцами козырек, адмирал спустился в катер. Застрекотал мотор, голубое облачко дыма заклубилось за расходящимися волнами…

«Всего неделя… За нее все надо успеть!» — подумал Мошенский. С этой минуты он прямо физически ощутил груз возложенной на него ответственности.

Улучив минутку, Мошенский забежал домой.

— Я всего на часок, Вера, — точно оправдываясь, сказал Сергей. — Завтра или послезавтра — подъем флага и… А пока доделки, доработки, учеба… Работы — выше головы.