Владислав Шурыгин - Зенитная цитадель. «Не тронь меня!»

Пронесся над батареей. Совсем отчетливо на мгновение увидел лица людей. Заметил дымок — выстрел одного из орудий. Надвигался берег… Вот и посадочная полоса. Заходить против ветра — нет времени. Ждать, пока на аэродроме разорвется очередной, падающий ровно через 40 секунд немецкий дальнобойный снаряд, тоже нельзя…

Сажусь. Откидываю фонарь, оглядываюсь. Так и есть, сверху, как раз по курсу моей посадки, на меня падает «мессер». А лишенный маневра, беззащитный штурмовик продолжает катиться по полосе…

Не дожидаясь, пока погасится скорость, я выбрался на крыло и кубарем вывалился из штурмовика, покатился по земле, а «мессер» ударил по пустой кабине…

Федору Тургеневу повезло. Его не атаковали, и он ювелирно притер к посадочной полосе самолет, загнал его в капонир.

Самолет мой выбыл из строя ненадолго: механики всего лишь заменили в нем развороченное снарядом сиденье.

…Так летали мы с Херсонесского аэродрома, и недосуг было в те дни считать, сколько раз жизнь каждого из нас висела на волоске. Шла война, и не было времени думать о смерти. Думали о том, как уничтожить врага, выиграть бой, а выиграв, снова думали о победе.

Теперь же, вспоминая прошлое, могу со всей ответственностью сказать, засвидетельствовать: в тот день плавбатарея № 3, легендарная «Не тронь меня!», спасла мне жизнь.

Герой Советского Союза полковник в отставке Мирон Ефимович Ефимов».

Работая над книгой о плавбатарее, я старался зримо представить своих героев, знать, как они выглядели. Почти каждый третий из плавбатарейцев известен мне в лицо. Удалось собрать фотографии всех командиров. Правда, сначала у меня было фото С. Я. Мошенского, где он — старший лейтенант и без ордена, которым его наградили в марте сорок второго. Не было и фотографий плавбатарейцев в боевой обстановке, возле орудий, хотя оставшиеся в живых вспоминали, что последнее время их довольно часто навещали фотокорреспонденты. Об этом же в своих письмах к жене сообщал и Мошенский.

Надо было искать опубликованные в войну фотоснимки, а по ним — фронтовых фотокорреспондентов, что их сделали. Работа была кропотливой. Пролистав иллюстрации и журналы военной поры, я «выудил» только одну фотографию, сделал с нее репродукцию. Качество оказалось, конечно, неважным…

Попытался установить контакт с известным фотокорреспондентом, который, как я точно знал, бывал на плавбатарее. Попросил его найти негатив фронтового снимка плавбатареи. Через день тот товарищ рассеянно переспросил меня по телефону: «Какую батарею? Ах, эту… Нет, вы знаете, не нашел».

На счастье, плавбатареец Константин Александрович Румянцев вспомнил, что был у них в мае или июне 1942 года кинооператор по фамилии Донец. Меня такая подробность смутила. Может, Румянцев что-то путает? Прошло тридцать пять лет, тут самая прекрасная память может подвести. На все объяснилось просто: на плавбатарее был однофамилец кинооператора — краснофлотец Виктор Иванович Донец. Но вот в 1976 году я познакомился с кинооператором Дмитрием Георгиевичем Рымаревым, который всю осаду пробыл в Севастополе и покинул город на одном из последних кораблей.

Рымарев — известный кинодокументалист, дважды лауреат Государственной премии. Тогда он только что закончил работу над документальным фильмом «Подвиг Севастополя».

При создании кинокартины он много работал в Центральном государственном архиве кинофотофонодокументов, просмотрел документы отечественной и трофейной хроники.

Не приходилось ли ему бывать на плавбатарее? Не встречал ли он в архиве какие-либо фотоленты о ней? Я спросил об этом Дмитрия Георгиевича. Он ответил, что о плавбатарее слышал, но побывать на ней не пришлось. Встречал ли что-нибудь в архиве о плавбатарее? «Кажется, что-то там есть…»

Тогда я вспомнил об операторе Донце. Был ли такой в действительности? Рымарев оживился:

— Да, да, Григорий Донец. Был такой оператор! Его фотопленку о плавбатарее я встречал в архиве. Не помню почему, но я не обратил на нее внимания. Может, просто по сценарию она не «шла» в фильм.

Через несколько дней Дмитрий Георгиевич позвонил мне:

— Запишите номер киноматериала. Отснял его действительно Григорий Донец.

Трудно передать охватившее меня волнение. Надо же, где-то под Москвой, в архиве, тридцать с лишним лет бережно хранится кинопленка, отснятая в годы войны на плавбатарее! В цинковой круглой коробке дремлют до поры герои войны, мои плавбатарейцы. Застрекочет просмотровый аппарат, и на экране оживут моряки-зенитчики. При одной мысли об этом меня бросило в дрожь.