Сергей Дышев - Почти живые

Ох, и поднаторел Шома в ораторском искусстве… Сказал бы он, сколько душ загублено по его вине.

Тем не менее я быстро воспользовался телефоном. Трубку долго никто не брал, и я уже усомнился в том, что переговорю с редактором, как послышался родной голос:

— Володька, ты? Говори, что нового?

— Встречался с заложниками. Содержат их нормально. Благодарны за хорошее отношение. Говорят, что делятся с ними последним куском хлеба…

— Ясно… — пробурчал за тысячу километров Сидоренко. — Синдром благодарного раба, которого оставили в живых…

— Видел и милиционеров, — продолжил я и тут вспомнил о переданной записке. Но я не мог ее даже достать — не то что прочитать. Что в ней написано? Все что угодно — в том числе и прямая провокация свихнувшегося от страха человека. Но в это не хотелось верить.

И тут по небу прокатился тугой звук, разжимая пространство, распарывая неестественную тишину застывшего села. Шамиль глянул на часы:

— Все точно по расписанию. Господин Раевский, артподготовка федералов к вашим услугам. Пишите, запоминайте.

Мой шеф в трубке тоже услышал выстрел из орудия.

— Что это? — спросил он.

— Вероятно, артподготовка, — ответил я.

Какое-то мгновение Владимир Михайлович молчал, потом буквально закричал:

— Ты где сейчас?

— Там, где и был…

— Ты с ума сошел, почему не ушел?

Тут началась шквальная канонада, голос бедного Сидоренко исчез, будто рассосался.

Я крикнул «пока», положил трубку и тут вспомнил о Ксении.

— Ты куда? — крикнул в спину мне Шамиль.

— За журналисткой!

Я уже устремился в черный лаз, толкнул кого-то в темноте, выполз наружу. Земля вздрагивала, черные сполохи взрывов уродовали ее, а мне надо было вылезти из окопа, пробежать несколько десятков метров, вытащить Ксению из дома и спрятать ее в нашей норе. Может, я поступал безрассудно, но в те минуты я не мог оставить ее одну, потому что именно я сказал ей находиться в доме…

Набрав воздуха, как для ныряния на глубину, вылез на бруствер, рванул с низкого старта, пригибая свою забубенную голову. Я не считал, что все пули летят в меня: стены домов прикрывали меня. Но свист и разрывы снарядов угнетали: слепые железные чушки, падающие с неба и норовящие шлепнуться под ногами. Кто хоть раз говорил, что артобстрел — это не страшно, не верьте ему. От прицельной пули можно спастись, петляя, как заяц. От снаряда не увернешься: жахнет — и вместо тебя — круглая воронка, по весне наполнится водой…

Позади меня что-то взорвалось, я запоздало упал на землю, обернулся: осколочно-фугасный снаряд угодил в стену дома, и она, будто помедлив, с глухим шорохом обвалилась.

Ксения, съежившись, как воробей на холоде, сидела на диване. Рядом стояла ее сумка — девушка будто решила присесть на дорожку.

— Володя? — вскинула она изумленные глаза. — Ты что — бежал сейчас по улице?.. Ты сумасшедший…

Я схватил ее сумку.

— Здесь оставаться нельзя! Пошли!

— Куда?

— В подвал… тут рядом… К Шамилю, — переводя дух, выплевывал я слова.

— Я останусь здесь! — испуганно сказала она.

— Не говори глупостей! Все дома сейчас раскрошат в пыль. Дурочка — не понимаешь?

— Я тебе не дурочка! — обиделась она.

— Хорошо, не дурочка, у нас нет времени!

Я схватил ее за руку, она слабо упиралась, пришлось шлепнуть ее по мягкому месту. Она отвесила мне ответную оплеуху, я сграбастал ее и почти понес. На улице она вырвалась, и мы побежали, почесали, сверкая пятками и всем остальным. Под огнем чувствуешь себя голым и незащищенным, все тело кажется сверкающим, а на спине начертан мишенный круг. Мы прижимались к заборам, пригнувшись, летели напропалую, спотыкаясь на замерзших буграх грязи. Заслышав противный свист, я падал на землю, увлекая за собой Ксюшу, и она все время оказывалась подо мной, перенося это насилие безропотно.

— Тебе уже надо давать как минимум трижды Героя, — сообщила она после очередного взрыва.

— Ты более дорогого стоишь, — заметил я, помогая встать.

Снова хорошо тряхнуло. Мы оглянулись: над «нашим» домом стояла густая пелена, черная шапка дыма отделилась и поплыла к нам.

Ксения заметно побледнела, виновато посмотрела на меня. Я промолчал. Нам оставалось совсем немного, открытое пространство в тридцать метров…

В окоп мы спрыгнули, испытав неземное счастье, будто очутились в райских кущах… По черному коридору прошли в бункер Раззаева. Его обитатели жили напряженной жизнью.

Мальчишка-журналист, бесцеремонно отодвинув от амбразуры «лицо русской национальности», нацелил камеру на поле боя. «ATN» — прочел я буквы на корпусе — известная американская телекомпания, за гроши отправляющая наших ребят на съемки в самые «горячие точки»…