Николай Чебаевский - Страшная Мария

Прежде всего она решила взять к себе Анютку, партизанскую дочь. Однако ни в Сарбинке, ни в Высокогорском, ни в одном из ближних сел и деревень не нашла Катерину.

Поехала к Лешке на пасеку. Он был не один. У стола сидела миловидная девушка в стареньком полушубке. Тяжелая бордовая шаль откинута с головы на спину и плечи, над широким открытым лбом кудрявятся светло-русые волосы. Заметив недоуменный взгляд Марии, Лешка смущенно сказал:

— Стеша это, Липунова. Тоже на пасеке живет, в Макухином логу. Скучно, говорит, одной. Вот и… пришла.

— Да уж какое веселье, — потупилась девка, скраснев.

«Милые вы мои! — улыбнулась Мария в душе. — Чего застыдились? Дело молодое…» Вслух спросила:

— Нe сестра Павлу Липунову?

— Ну, — подтвердила Стеша.

— Наш. Партизан, — сказала Мария и обратилась к Лешке: — Где отец и Катерина?

— Знаешь сама, какую расправу учинили партизаны в Высокогорском. Испужался батя, что ни ему, ни Катерине с ребятней не уцелеть, и подался неведомо куда. Когда пала церковь, там действительно учинили крутую расправу над белыми: анархисты Новоселова и Кривопятого порубили шашками не только офицеров и кулацкую дружину, купцов и попов, но и рядовых солдат из тех, кто были мобилизованы насильно, даже мужиков, укрывшихся за церковной оградой со страху. Анархисты Новоселова и Коськи в конкретной вине не очень разбирались.

Мария знала, что за подобное самоуправство, учиненное в Кузнецке, Новоселов был позднее арестован Советской властью, но каким-то образом сбежал из-под стражи, скрылся в Мариинской тайге. А Коська с кучкой наиболее верных ему дружков мародерствовал в деревнях Присалаирья, нагло объявляя при этом, что продолжает искоренять белых последышей. Мария вполне уже сознавала, что ни Новоселов, ни Коська не были борцами за Советскую власть, а примкнули к партизанскому движению из самых низменных целей. Но почему-то не могла признаться в этом Лешке. Наоборот, нахмурилась и сурово сказала:

— Ну, стариков и баб с ребятишками там никто не тронул. Не то, что беляки…

— Один черт! Вместо того, чтоб жить по-людски, повыкрасились кто в красное, кто в белое, кто вовсе в черное и давай лупить друг друга. А кровь-то льется одна — человеческая.

— Да ты, паразит, понимаешь, что мелешь? — возмутилась Мария.

— Я понимаю одно: хватит кровь лить, надо в согласии жить.

— С кем? С твоими братцами? — задохнулась от гнева Мария. — Так с волками и то легче сладить!

Когда сдался гарнизон Высокогорского, Семена Борщова там не оказалось, хотя все знали, что он скрывался в церкви. Красавчик исчез, будто сквозь землю провалился. Вернее всего, Семка тайно вышел из осажденной церкви в ночь перед сдачей, а дружки Коськи, встретив его, помогли скрыться. Позднее люди видели Красавчика в деревне километрах в пятидесяти от Высокогорского. Под угрозой оружия он отобрал там у старика-бобыля последнюю лошадь, несколько кусков сала, две булки хлеба и окончательно исчез из виду.

— Братцев я не одобряю, — продолжал Лешка угрюмо. — Заявились бы — на порог не пустил. Кровопийцам нечего там делать, где трудится безгрешная пчела… А Катерина с батей да ребятишками — другое дело. Им-то за что страдать?

— А за что мою Танюшку убили?

— То зверь, а не человек сделал. Зверей надо переловить, а людям жить в мирном согласии. И чтоб ни белых, ни красных, ни богатых, ни бедных не было, а просто жили добрые люди в добре…

— Смотри ты, как языком чесать научился! — усмехнулась Мария. — А себя, к примеру, ты к добрым или злым причисляешь?

— Я зла никому не сделал. И дальше буду стараться жить беззлобно.

— Беззлобно, значит? С пчелами? Но ведь и у пчелы жало есть! Как же будет, если зло тебя само найдет, нахрапом на тебя полезет?..

— Тогда поперек встану!

— Ладно, поглядим.

Мария уехала с пасеки, ничуть не веря в то, что Лешка способен оказать какое-то сопротивление любому злу. И все его рассуждения о доброй жизни среди добрых людей ее ничуть не тронули, просто любопытно было послушать, что же заставляет младшего Борщова «безгрешно» жить на пасеке.

Вскоре сельчане избрали Марию председателем Сарбинского Совета. На сходке не только бабы, но и мужики дружно потребовали:

— Марью председателем, Марью! Если в восемнадцатом она ладно себя показала, так теперь и вовсе поведет дело по уму.

— Лучше поставьте меня сызнова заместителем, а председателем кого пограмотнее, — попросила Мария.

— Оно и верно, грамоты у Марии мало, трудно бабе будет, — подхватил кто-то из толпы.