Бела Иллеш - Обретение Родины

Положение советского командования на Воронежском фронте было не из легких. Десять дней бушевал снежный ураган, который занес все дороги. Обеспечить боеприпасами и продовольствием советские части, преследующие врага, было чрезвычайно трудно. А задача снабжения продовольствием военнопленных, бесконечными вереницами двигавшихся по заснеженным, еле проходимым дорогам навстречу наступающим советским войскам, казалась почти неодолимой.

Между тем упрямое сопротивление, оказываемое больными гонведами работе врачей, привело к тому, что эпидемия тифа не только не затухала, но грозила разрастись еще больше. Тогда командование Воронежского фронта разослало указание отозвать с передовой советских солдат и офицеров, венгров по национальности. Они должны были убедить пленных мадьяр, что лекарства — это отнюдь не яд, что русские хотят их спасти, а не отправить на тот свет.

Бойцов-венгров в Красной Армии было не так уж много, но все же были. Одни из них — сыны и дочери попавших в русский плен и осевших на русской земле венгерских солдат первой мировой войны — хоть и значились по анкетам венграми, хотя и умели говорить по-мадьярски, но о самой Венгрии и коренном ее населении мало что знали. Венгрия была для них далекой страной, где жили неведомые им люди. Они знали этот край лишь по воспоминаниям отцов. Да и сами-то отцы помнили родную страну только времен императора Франца-Иосифа.

Однако большинство советских бойцов-венгров составляли дети участников венгерской революции 1919 года, вынужденных после ее поражения уйти в эмиграцию. Среди людей этого поколения продолжали жить боевые традиции венгерской коммуны.

Первым с фронта прибыл в Давыдовку лейтенант Йожеф Тот, двадцатидевятилетний парень, черноволосый и смуглый, с карими глазами. Он был родом из-под Дебрецена, из батрацкой семьи, а университет окончил в Москве. Отец его не испытал ни плена, ни политэмиграции. Он погиб на итальянском фронте в 1916 году, в сражении при реке Изонцо. Мать Йожки в 1918 году вышла замуж вторично, за русского рабочего, отбывавшего плен в Дебрецене. В конце концов Йожка вместе с матерью и отчимом очутился в Москве. С семнадцати до двадцати двух лет он работал на заводе «Серп и молот», а последние четыре года перед войной провел в университете, готовясь стать преподавателем истории. Прямо с университетской скамьи он и попал на фронт.

Молодой лейтенант проделал весь путь отступления от Смоленска до Москвы. В битве под Москвой он четырежды участвовал в штыковой атаке, был ранен и награжден, лежал в госпитале, а по выздоровлении был направлен на Воронежский фронт. Командуя взводом, Йожеф Тот четыре месяца пробыл со своей частью в тычихинских лесах, на северном участке «петли смерти», затем его откомандировали в Урыво-Покровское батальонным политруком.

Перед наступлением Йожеф три ночи подряд, от заката до рассвета, сидел на передовой и, выполняя приказ командования, повторял в громкоговоритель обращение Красной Армии к венгерским солдатам:

— Сдавайтесь или возвращайтесь домой! Не погибайте ради Гитлера и Хорти! Ваши жизни еще понадобятся венгерскому народу!

Лейтенант Тот относился к этой своей работе вдохновенно и говорил убедительно. Он свято верил, что советское обращение спасет жизнь множеству венгров.

Артиллерия противника часами неутомимо нащупывала громкоговоритель. Однажды светлой январской ночью снаряд разорвался как раз на том сугробе, за которым лежал Йожеф Тот. Лейтенанта завалило тяжелым пластом снега. С трудом выбравшись из-под него, он невольно дополнил обращение, которое знал наизусть:

— Гонведы! Вы хотите заставить меня замолчать, но знайте: вы стреляете в самих себя! Каждый ваш выстрел направлен против вас, против Венгрии!

Через несколько дней после прорыва, увидав тысячи венгерских трупов, торчавших из-под снега и черневших на его ослепительной белизне, лейтенант с грустью припомнил свое предсказание:

— К сожалению, я оказался пророком…

После прорыва Йожеф Тот каждую ночь на несколько часов поднимался на самолете в воздух для наблюдения за перемещением разгромленных венгерских частей. Точно воссоздать общую картину не было возможности, но даже и то, что ему удалось увидеть, вполне подтвердило безысходность их положения.

Советское командование отпечатало листовки на венгерском языке. В них снова повторялся призыв к гонведам сдаваться в плен. В свои ночные вылеты лейтенант Тот брал с собой по нескольку пачек таких листовок. Где бы ни случалось пролетать над группой солдат, он сбрасывал это воззвание, хотя не слишком-то надеялся, что оно дойдет до адресата: ветер подхватывал легкие листки и гнал их на своих крыльях бог весть куда.