Николай Гомолко - Лесная крепость

— Мы и тут партизаны, пойми это, партизаны.

— Партизаны, которые отвоевались.

— Ой не то говоришь, хлопче, не то.

Оба путника замолчали и задумались. А восток между тем заалел, предвещая стремительное наступление нового дня. Первые лучи солнца высветили на небе кудрявые облака, и они засверкали, заискрились.

Но ни Алесь, ни Вадим Николаевич не радовались наступлению утра. Темная ночь укрывала их от врага, оберегала от шальных пуль, а днем всюду подстерегала опасность — ведь теперь они отрезаны от земли. Вплавь до берега добраться невозможно, а когда их плавучий остров пристанет к суше — неизвестно.

Со стороны болота послышались глухие взрывы.

Алесь вздохнул:

— Начинается…

Учитель молча кусал былинку. Лицо у него было строгое и печальное.

— Что будем делать? — спросил он как бы сам себя.

Алесь вытащил содержимое мешочка.

Вадим Николаевич махнул рукой:

— Давай! Что будет, то будет!

— Пополам?

— Ни в коем случае. По строго отмеренной порции. — Вадим Николаевич аккуратно разломил сухарь на две части, а потом каждую еще на две и протянул кусочек мальчику.

Как ни старался мальчик подольше продлить удовольствие, сухарь был съеден в одно мгновение. Алесь вопросительно посмотрел на Вадима Николаевича. Тот развел руками:

— Дисциплина!

— Ладно, — буркнул Алесь, — пусть уж остается в мешке, авось подрастет!

— Давай обследуем наши владения. Во-первых, выясним, плывем мы или нет.

— Кажется, плывем. Только очень медленно.

— А может, зацепились и стоим на месте? Нужно палку опустить в воду, и тогда все станет ясно.

Алесь поднялся на ноги, оглянулся вокруг и увидел мохнатую сосновую ветку. Он показал ее учителю.

— Бомба подкинула нам, — сказал Алесь и стал обламывать тяжелые хвойные лапы.

Вадим Николаевич как-то безучастно следил за стараниями мальчика.

— Думаю: ветка коротка — здесь глубоко.

Так и оказалось: до дна ветка не достала.

— Если глубоко, значит, плывем. И нас несет ветром вон в ту сторону!

— К Лиховичам, — уточнил учитель.

— А до Лиховичей километров, километров…

— Считай, все двадцать.

— Если в сутки по километру…

— Через двадцать суток…

— Так мы же погибнем, Вадим Николаевич!

— А мы будем сопротивляться.

— У нас же есть нечего, и холода скоро настанут. Вон как зябко сегодня. До костей пробирает. Давайте построим шалаш.

— Шалаш?.. Надо подумать.

— А что думать? Наломаем жердей, поставим пирамидкой, обложим камышом — вот и дом.

— Ух ты, какой скорый. Нужно, хлопче, прикинуть, чтобы демаскировки не было. Вдруг глянут фашисты в бинокль, увидят: шалаш! И примчатся на катере или лодке — будет нам с тобой тогда…

— И правда!

— А мы все же плывем, Алесь, — сказал спокойно учитель. — Я слежу за тем берегом, за желтым пригорком. Видишь, он хоть и медленно, но движется в сторону.

— Там, за пригорком, Сырой Бор, — вздохнул Алесь.

— Расскажи-ка мне все по порядку, хлопче.

Алесь понурился:

— Не умею я рассказывать, Вадим Николаевич. — Однако тут же заговорил: — Как я ненавижу фашистов! Сколько горя они принесли, проклятые! — Алесь стиснул кулаки. — Слышите выстрелы? Опять они…

— Да, только уж пора бы нам привыкнуть. Ну я слушаю тебя, хлопче.

И Алесь понемногу разговорился и рассказал учителю о родном селе…

Сырой Бор — село немаленькое. Хорошим шагом с одного конца до другого добрых полчаса топать. Тянется оно по обе стороны большака. Большак ведет в районный центр, мчатся по нему грузовые и легковые машины и телеги, запряженные лошадьми. Сыроборцы давно привыкли к шуму моторов и пронзительным гудкам. Раньше, бывало, парни-подростки, уцепившись за борта машины, лихо проносились вдоль села, а самые отчаянные залезали в кузов.

Теперь только старожилы помнят, как в селе был организован колхоз, как открылся клуб, магазин, а в самом центре села выросло новое красивое здание — сельсовет. А потом и очень полюбившаяся сыроборцам общественная баня: на песчаном островке, что находился посреди пруда, поставили дом под черепичной крышей. Каждую субботу собирались здесь люди с мочалками да вениками, перебрасывались шутками, обленивались новостями…

А вскоре появилось в селе невиданное доселе чудо — радио.

Но особой гордостью села была школа. На широком школьном дворе, обсаженном старыми липами, целый день звенели веселые голоса ребятишек…

Кажется, так недавно все это было.