Андрей Баширов - По ту сторону Гиндукуша

— Вот зверь! — в изумлении протянул Андрей Васильевич. — А Раббани что же? Как он собирается дальше действовать?

— Он и так вовсю действует! Воюет вместе с Масудом против Хекматияра и власть, которую ему совет вождей джихада после Моджаддеди всего на полгода дал, никому отдавать не собирается. Вот на днях организовал на скорую руку съезд делегатов-старейшин — шура халь-о-акд называется. Собрал только своих сторонников, понятное дело, чтобы они продлили ему срок президентских полномочий еще на полгода. До того дошел, что для верности велел затащить в зал под видом старейшин всяких там сторожей, уборщиков и водителей и заставил их за себя проголосовать.

— Да, я кое-что об этом мероприятии от ооновцев уже слышал, — сказал Андрей Васильевич. — Они говорят, что Раббани у них потребовал пятьсот тысяч долларов на организацию шуры — чай для делегатов, подарки там разные и прочие накладные расходы. На эти деньги можно было бы весь Кабул долго кормить.

— Так они ему и дали! Даже если бы захотели, то ничего бы не вышло — денег западные доноры на гуманитарную помощь после свержения Наджиба давать почти перестали, а она-то именно сейчас бедным жителям очень бы пригодилась, даже больше, чем при Наджибулле.

— Помощь-то у них еще та, Хамид, — заметил Андрей Васильевич. — Дело прошлое, но вы-то отлично знаете, кому и на какие цели она всегда в первую очередь шла, причем по линии ООН, что особенно интересно. Если медицинские услуги — то раненым бойцам-моджахедам, если помогали проводить операции по разминированию, то почему-то напротив позиций правительственных войск, если продовольствие и одежду — то тоже не кому попало, а самым упорным противникам Наджибуллы.

— Конечно, они свое дело знают и своих сторонников поддерживают, — пожал плечами Хамид и язвительно добавил: — А вот вы-то? Почему вы меня не спросите, как там ваш бывший союзник Наджибулла поживает?

— Я как раз хотел узнать!

— Так вот, он по-прежнему сидит в миссии ООН в Кабуле вместе с семьей. Трогать его не трогают, но и не отпускают. Я знаю, что кое-кто из дипломатов — не ваши, нет — интересовался у Раббани, позволят ли ему уехать. Раббани, хитрая лиса, ответил — ради Бога, хоть сегодня, только пусть это лидеры всех партий вместе решат, а я один на себя такую ответственность перед афганским народом взять не могу. Знает ведь, что их теперь даже и собрать-то всех вместе невозможно, куда уж там «решать». У Наджиба, между прочим, серьезные проблемы с почками, а помочь ему в Кабуле сейчас никто не сможет — ни врачей, ни лекарств нет. Вы что-нибудь по этому поводу делать собираетесь? Мне его хвалить не за что, а все же?

— Думаем, — соврал Андрей Васильевич и, издав какой-то неопределенный звук, отвел глаза в сторону. Не рассказывать же Хамиду, что не только Наджибулле, но и сотням его соратников, обращавшихся с настоятельными просьбами помочь им спастись и выехать в Россию, за редкими исключениями было отказано. Новая, демократическая Россия ко всем этим советским авантюрам, в том числе и в Афганистане, никакого отношения не имеет, так что ступайте — Бог подаст! Сколько раз сам Андрей Васильевич — по долгу службы — давал от ворот поворот таким людям, приходившим в посольство в надежде на помощь. Вспомнить стыдно!

Чтобы замять неприятную тему, Андрей Васильевич спросил первое, что пришло ему в голову:

— В Кабул опять скоро поедете?

— Думайте, думайте, — продолжил Хамид о Наджибулле. — Он до сих пор в стране немалой популярностью пользуется, особенно после того, как народ немного при Раббани и Хекматияре пожил. В Афганистане ведь все возможно, так что думайте. А в Кабул я больше ни ногой, нельзя! Пробыл я там всего несколько дней, как меня служба безопасности Раббани взяла и отвезла к себе. Я уже со своими родными мысленно попрощался, потому что охранке в лапы попасть — это верная смерть! Зашел в комнату, куда меня посадили, какой-то человек и стал допрашивать. Говорит: «До нас дошла точная информация, что вы вместе с группой предателей готовите заговор против президента Раббани, и вы сейчас скажете нам…» Тут что-то как ударит громче грома! Я сознание потерял, а когда очнулся, смотрю — лежу на полу, весь в обломках кирпича и осколках стекол, человека этого нет, и полдома тоже нет. Ракета попала, оказывается! Я спустился во двор — пусто, ворота настежь, я и вышел, остановил машину и, не заезжая домой, велел скорее гнать в Пакистан. Так что теперь мне дорога в Кабул надолго закрыта. Знаете что? Давайте как-нибудь на днях созвонимся и поподробнее у меня дома поговорим. Идет? Тогда до скорой встречи.