Семён Данилюк - Остров незрячих. Военная киноповесть

Едва Гулько скрылся, стоявшие доселе навытяжку Сашка и Будник расслабились.

— Да-а, — искательно глядя на Арташова, протянул Сашка. — Вон оно как бывает. Мы с ними по-людски. А выходит, — фашисты. Как, Петро?

Ответить Будник не успел, потому что в гостиную со стороны спален влетела Маша.

— Ты? — Арташов задохнулся. Сделал знак Буднику прикрыть дверь за ушедшими. — Немедленно уйди к себе.

— Ты должен помочь, — объявила Маша.

— О чем ты?! — Арташов неловко скосился на разведчиков. — Раз слышала, должна понять. Они! — он принялся чеканить слова, — да-ва-ли день-ги фа-ши-стам! На вой-ну против СССР!

— Да не на войну! Вот еще глупость, — Маша всплеснула руками. — На раненых же!

Ища поддержки, она посмотрела на Сашку и Будника. Оба отвели сумеречные взгляды.

— Пойми, дуреха! Неважно куда! — выкрикнул Арташов. — Главное— фашистам! И это пособничество! Это — приговор! Без вариантов. Всякий, кто сунется, — пойдет вслед за ними…

Будто вколачивая в нее эту мысль, он скрестил руки могильным крестом.

По упрямо поджатым Машиным губам он понял, что она разговор законченным не считает. Перебивая новый всплеск эмоций, поднял палец, прислушался.

— Гулько возвращается, — подтвердил Сашка.

— После договорим! Немедленно уходи к себе, — заторопился Арташов. — И чтоб до их отъезда не показывалась. Не хватало еще, чтоб он тобой занялся.

Но Маша, вроде, собравшаяся подчиниться, вдруг замерла.

— Да что ж тебя, на себе, что ли, волочь? — в отчаянии Арташов ухватил ее за талию, но с таким же успехом можно было бы передвинуть гипсовую статую, — закаменевшая Маша неотрывно следила за появившимся в проеме человеком.

— Капитан! Пошли кого-нибудь к развилке… — вошедший Гулько удивленно увидел подле Арташова молодую женщину с расширенными от ужаса глазами. Вгляделся, наполняясь недобрым предчувствием.

— Васёв! — простонала та.

Гулько взмок, — он узнал переводчицу из льговской комендатуры. Узнал и понял главное, — она не должна заговорить. Прежде, чем включилось сознание, рука сама потянулась к кобуре.

— Да здесь целая антисоветская банда! — судорожно теребя заевшую пуговицу, заорал он, стремясь заглушить слабый женский голос.

Наконец кобура подалась. Он выхватил пистолет. — Смерть изменникам Родины!

Арташов загородил собой девушку.

— В сторону, капитан! Не сметь защищать изменницу Родины! — Гулько вскинул руку, — одного ли, двоих, выбора не оставалось.

Удар по запястью выбил пистолет на пол, и, прежде чем Гулько успел нагнуться, его ловко ухватили под локоть и потащили руку на излом, — охранять жизнь командира — это всегда была Сашкина привилегия.

— А ну отпустить старшего офицера, мерзавец! — зарычал Гулько, вырываясь. — Под трибунал пойдешь. Все пойдете! А!..

Дикая боль заставила прерваться. Доведенный до конца болевой прием уткнул особиста лицом в пол.

Сашка, взмокший от собственной дерзости, не отпуская захвата, в ожидании распоряжений посмотрел на помертвелого Арташова.

Озадаченно почесывал квадратный подбородок Петро Будник.

— Как всё это понимать? — не оборачиваясь, потребовал объяснений Арташов.

— Васёв! — не отводя завороженного взгляда от сломанного пополам человека, повторила Маша. — Тот самый полицай из Льгова, который расстреливал заложников. — Врешь! Врешь всё, падаль! — прохрипел Гулько. — Крутишь, курва фашистская. От ответственности уйти хочешь…Да пусти же!

Арташов шагнул вперед. По его знаку Сашка ослабил захват, позволив Гулько разогнуться, а Будник — подхватил особиста с другой стороны. — Вы ответите! — прохрипел Гулько. — Все ответите.

— Значит, полицай Васёв? — не отвлекаясь на угрозу, холодно поинтересовался Арташов. — Как же ты в Особый отдел проник?

— Да ты!.. — задохнулся Гулько. — Пацан! Тебя снова-здорово дурят. Ты ж со мной больше года бок о бок!..

— Бок о бок я с ними, — Арташов мотнул головой на своих разведчиков. — А тебя лишь знаю. Или думал, что знаю. Был во Льгове? — А вот это не вашего ума дело. Отвечать стану только в корпусе. — Дотуда еще доехать надо, — Арташов криво, опасно улыбнулся. — Сначала объяснишься здесь! Повторяю: был при немцах во Льгове? — Какой к черту Льгов?!..Да! Числился в полиции. Но это не то, что ты думаешь. Прикажи всем отойти. Могу только тебе. Это — особое.

— Ничего. Мы здесь все особые. Так что… Заложников расстреливал?

— Я?! — Гулько задохнулся. — Да ты в уме? Чтоб я своих? Ты подстилке этой фашистской, пособнице белогвардейской, поверить готов?! Зарываешься, капитан. Ох, зарываешься! Очнись, пока не поздно! Да, я был во Льгове. Если уж на то пошло, под видом полицая выполнял особое задание в тылу врага. Поедем в корпус, и ты убедишься. Горько убедишься. На заклинания Арташов отреагировал недобрым прищуром.