Семён Данилюк - Остров незрячих. Военная киноповесть

До сих пор они сидели за столом, переплетя руки. Она выпростала пальцы.

— Нет здесь никаких партизан. А то, что в комендатуре, так я ведь никого не предала. Или так, или с голоду подохнуть. Зло прищурилась: — Можно было, правда, еще в бордель. Всё выбирала, что для наших будет простительней. Как думаешь, не ошиблась ли? Подкрашенные ноготки ее непроизвольно поползли по непрокрашенной доске, оставляя борозду. — Но можно было, наверное, с подпольем как-то связаться, — неловко буркнул Арташов. Лицо Маши исказила горькая усмешка. — Вот и я поначалу такой же наивной дурой была. Да если и были подпольщики, их в первый же месяц повылавливали. Наверное, вроде меня специалисты, — невесело пошутила она. — Был поначалу партизанский отряд. Но я еще только подумала, а каратели его уже ликвидировали. Ничего не скажешь, ловко немцы работают. Голос ее задрожал. Арташов почти физически ощутил, сколько боли и озлобленности скопилось в прежней открытой, порывистой девчушке, брошенной без всякой защиты на произвол судьбы и обреченной выживать как умела. Рывком притянул он к себе Машин табурет, прижал ее к себе. И — будто плотину прорвал. Уткнув лицо ему в плечо, она разрыдалась. — Видишь, как получилась, — давясь слезами, забормотала она. — Мечтала на фронт, бороться с захватчиками. А вместо этого им же и служу. Думаю, как наши освободят, попроситься санинструктуром. Только — возьмут ли? Или, наоборот, обвинят. Вот даже ты заподозрил. А там, кому еще объяснять придется. Не каждый вникнуть захочет. — Ничего, родная, теперь прорвемся, — Арташов огладил подрагивающую головку как когда-то, когда совсем похоже рыдала она после незаслуженного неуда по истории политучений. И как тогда, склонившись к ушку, зашептал: — Как я рад, что мне дано лишь тебя любить, и стучать в твоё окно, и цветы дарить, под дождем твоим стоять, под снегами стыть, безрассудно ревновать, тихо говорить: «Как я рад, что мне дано лишь тебя любить… При первой же строчке Маша встрепенулась. Карие глазищи наполнились прежней восторженностью. Расстаться с ней, едва обретя? Арташов вскочил. — А зачем собственно дожидаться судьбы, если она, голубушка, в наших руках? «Зарницу» помнишь? Кроссы на значок ГТО? — Ч-чего? — До линии фронта сможешь дойти?! Маша, сглотнув, кивнула. — Прямо сейчас! — Господи! Да поползу. — Тогда чего копаешься? Живо собирайся! — потребовал Арташов. — Через две-три недели, когда во Льгов придут проверялы, кукиш им достанется, — ты уже будешь числиться переводчицей в армейской разведке — за сотни километров отсюда. — Женечка! — Маша ошарашенно глядела на жениха. — А тебе за это ничего?… — Глупости! Знаешь, кто меня на задание послал? Ему слово сказать… — Арташов сорвал с вешалки куртку, протянул. — Только быстро. У нас счет на минуты. И на ноги что-то понадежней. В лесу прельщать некого. Он с издевкой ткнул в модные полусапожки. Грозно свел брови. — Или — передумала? Маша метнулась переодеваться. Дверь распахнулась. Вбежал Сашка. — Немцы! Целый «Фердинанд». Въезжают в деревню. Арташов простонал, — слишком складная выдавалась сказка. Еще и задание погубил. — Так чего ты-то сюда приперся?! Я ж приказал уходить! — обрушился он на бойца. — Я Рябенького отправил. Он настырный, дойдет, — Сашка, не обращая внимания на ругань, сноровисто выкладывал гранаты, запасные диски. — Можно попробовать через огороды. — Поздно! — Арташов увидел выползающий из-за угла грузовик, из которого начали выскакивать эсэсовцы. — Сволочь! — сквозь зубы обругал он себя. — Что случилось? — из соседней комнаты показалась переодетая Маша. Сашка удивленно вскинул голову. — Маша! Моя невеста, — скупо, играя желваками, представил Арташов. Он кивнул на окно, через которое доносились гортанные немецкие выкрики, удары прикладов о двери домов. Обхватил ладонями родное Машино лицо, улыбнулся через силу. — Вот видишь, милая, как оно опять вывернулось. Залезай в погреб. После скажешь, что ворвались и заперли. Шаги приблизились к крыльцу. — В погреб, живо! — Арташов подхватил автомат. Сашка выдернул чеку из гранаты, примеряясь бросить, как только распахнется дверь. С улицы донесся требовательный гортанный голос. Пренебрегая грозной Арташовской командой, Маша подбежала к окну, в чем-то убедилась. Скинула надетые боты. Натянула полусапожки. Подхватила кожаный жакет. — Сидите тихо! Я уведу их. — Уведешь!? — Надеюсь, получится. Она тряхнула головой, эффектно взбила волосы. Озорно подмигнула. — Ну, как я вам? — Блеск! — Сашка показал большой палец, на котором кокетливо болталась чека от зажатой в кулаке гранаты. Маша, победно улыбнувшись, шагнула к выходу. Арташов ухватил ее за рукав: — Только одно. Если пронесёт, никуда. Жди! Скоро начнется наступление. Я тебя обязательно найду. И всё будет нормально! Слышишь? Ни-ку-да! Ты поняла?! — Конечно, милый! Куда ж я от такого молодца? Она высвободила рукав, пошевелила шутливо пальчиками и, напевая, вышла на крыльцо. На глазах у эсэсовцев принялась навешивать замок. Неспешно спустилась с крыльца и будто только теперь завидела офицера. — Отто! — голос ее наполнился изумлением. — Was hat Sie in diese Öde geführt? Wollen Sie zu mir mit dieser Eskorte? [5] Какими судьбами в этой глуши? Не за мной ли с таким эскортом? — Freulein Maria? — пораженный офицер подхватил ее за ручку. — Woher kommen Sie denn? [6] — Вы-то откуда? — Ich-klar [7] — Я — понятно . — Маша улыбнулась. — Das ist das Haus meiner Mutter. Hier in der Nähe ist ihr Grab. Ich schaue hier nach dem Rechten [8] Это дом моей матери. Рядом, на погосте, — ее могила. Приезжаю приглядеть . — Es ist gefährlich, allein zu reisen, Freulein Maria [9] Опасно ездить одной, фройлян Мария , — офицер, продолжая ласкать пальчики, укоризненно покачал головой. — Oder haben Sie keine Angst vor Partisanen? [10] Или не боитесь партизан? — Na und? [11] Вот еще — Маша фыркнула. — Sie haben sie doch vernichtet [12] Вы же их уничтожили . — Leider vermehrt sich dieses Gesindel, wie Kakalaken [13] — Увы! Эта сволочь, как тараканы, имеет свойство плодиться , — офицер сделал доверительное лицо. — Vor einigen Stunden wurde das Auto des deutschen Oberst überfallen. Es läuft das totale Durchkämmen des Gebiets. So, dass wir Sie nicht mehr allein lassen. Nach L´gow werden Sie unter Aussicht der tapferen deutschen Armee eskortiert [14] Несколько часов назад совершено нападение на машину германского полковника. Идет повальное прочесывание. Так что одну мы вас больше не оставим. Во Льгов поедете под эскортом доблестной германской армии , — он склонился интимно к ушку. — Vielleicht wird Freulein Maria deswegen wohlwollender zu einem Soldaten?..Was?! [15] Может, хоть это заставит фройлян Марию стать благосклонней к фронтовику?..Что?! — резко оборвал он рапорт подбежавшего ефрейтора. — Das Dorf ist leer, Herr Hauptmann. Wir haben alles durchgesucht [16] Деревня пуста, господин гауптман. Всё обыскали , — доложил тот. Задумчиво скосился на дом, возле которого они стояли. Маша расхохоталась. — er schaute nachdenklich zu dem Haus, neben dem sie standen. -Wieso alles, wenn keiner in meinem Haus war? Möchten sie öffnen? [17] Как же всё, если в мой дом не заходили. Желаете открыть? — она с легкой издевкой протянула офицеру ключ. — Es reicht uns, dass Sie selbst ihn duchgeschaut haben [18] Достаточно, что вы сами его доглядели , — гауптман зажал ключ в ее ладошке. — Los, wir fahren! [19] По машинам!