Василий Изгаршев - Побратимы

— Тумбочка положена на двух человек. А вы единолично ее используете. Да еще посторонние предметы в ней держите. Чтоб этого не было! Сейчас же сдать в комнату хранения личных вещей!

— Есть!

Генка взял скрипку и понес ее в каптерку, а старшина никак не мог успокоиться. Ребята потом говорили, что таким его никогда и не видели.

— Это что же получается? А? Сегодня одному вздумается тумбочку использовать как скрипичное хранилище. А другой завтра в нее тромбон запихнет. А третий и того чище удумает… — Он покосился в сторону подходившего к нему Карпухина и махнул рукой: становись, мол, в строй без доклада, не перебивай.

Генка, сопя от незаслуженной обиды, молча занял свое место.

— Намедни в одном журнале рассказ читал. Про армию. Так в том рассказе один деятель в звании рядового солдата в казарму барана затащил. Вроде бы для шутки. Понимаю, что такого в жизни быть не могло, это выдумка. Тоже для шутки. Но иной прочтет — нынче любителей в библиотеку бегать развелось больше чем надо — и, глядишь, пошутить задумает, — старшина взглянул на часы, прервал осмотр тумбочек и приказал старшему сержанту Селезневу вести роту на завтрак. За столом Саша Селезнев сказал Генке:

— Вы, Карпухин, на Николаева не обижайтесь. Он отойдет… Поймите его. Раньше как было? У Маши день рождения — вся рота ей цветы. Понимаете, вся рота, а не один человек. Ник-Ник сколько раз, бывало, говорил, что не переживет того дня, когда увидит, что Машенька вдруг кого-то одного выделила из всех. И знает ведь, что рано или поздно такой час придет, а смириться с этим никак не может. У него, говорит, всего две радости в жизни — служба и Машенька, и ни с одной из них он не хочет расстаться.

— Скрипка ни при чем, — буркнул Генка, — он же сам отвел ей место в тумбочке.

— При чем, ни при чем — не в том дело. Маша часто у нас в роте бывает. Книгу обсуждаем — она всегда придет. Рота в кино — она с нами. Занавески в казарме на окнах постирать — тоже ее дело. И все ведь было нормально. Не обижайтесь на Ник-Ника, — повторил Селезнев, — все образуется…

Генка не обиделся. Но настроение у него все эти дни было намного ниже среднего, хотя проверку сдавал не хуже многих старослужащих.

Оставался последний экзамен. Тактика. Ротные учения с боевой стрельбой.

В этот день в полку ждали Министра обороны. Групповая газета сообщала, что он, находясь в нашей Группе войск, уже побывал у авиаторов, у мотострелков. И мы справедливо полагали, что, вполне возможно, выбор падет и на наш полк. Как-никак третий год числится лучшим в Группе. К тому же когда-то полк входил в состав армии, которой маршал командовал в годы войны.

Словом, оснований для приезда маршала. именно в наш полк, как считало командование, было вполне достаточно. А раз так, то накануне после обеда треть полка — на малярные работы: красить штакетник возле вышки, учебных точек, полигонной столовой, другая треть — посыпать песком линейки и дорожки всяческих назначений, а оставшаяся треть — прочесывать всю территорию, чтобы не остался где-нибудь клочок бумажки или окурок.

— Любят у нас марафет наводить, — ворчал Смолятко, вместе с которым я красил ядовитой зеленкой заборчик возле полигонной вышки.

— К вам домой гости приходили?

— Ну?

— Что же, к их приходу мать приборкой не занималась?

— Почему не занималась? Я и сам, було, с трапкой усе углы объеложу, — простодушно отвечал Федор.

— А мы тоже собираемся гостей встретить. Гостей особых. Не каждый день Министр обороны в наш полк приезжает.

— А может, не приедет? — усомнился Смолятко.

— Может, не приедет. Но может, и приедет.

Роту подняли по тревоге. Придирчивые проверяющие с секундомерами в руках стояли и возле палаток, и у ворот танкопарка, строго сверяя наши секунды с отпущенными нам скупыми нормативами. Было еще совсем темно и тихо. Крупные, с кулак, звезды холодно сверкали над полигоном. Значит, и сегодня не будет дождя. Вот бы не было!

Когда я вывел из танкопарка свою «114» и пристроился в хвост Генкиной машине, поступил приказ глушить двигатели. Саша Селезнев высунулся из люка.

— Ребята, там газиков понаехало, — сообщил он. — На каждый танк по одному. Это точно маршал приехал.

— Не может быть, — не поверил Смолятко. — Ни свет ни заря поедет тебе маршал.

— А почему бы и нет?

— Ну конечно, у Министра обороны других забот нет, кроме как наша танковая рота, — продолжал Смолятко, но ему никто и не собирался перечить.