Юрий Авдеенко - Линия фронта

— Беатина Казимировна жаловалась, что вы плохо вели себя.

— Я вел себя хорошо.

— Ты так думаешь?

— Нет. Считаю…

— Смотри… — сказала мать. — Ванда старше тебя. Она девочка.

— Ясно, что не мальчик, — огрызнулся он. — И при чем здесь старше?

— А то, что девочкам, с которыми ты станешь дружить, когда вырастешь, сейчас еще по пять, по шесть лет.

— А если я не вырасту? Если меня на куски разнесет бомба? Тогда что?!

— Я ничего. Конечно, дружите, Ванда умная…

Нина Андреевна обычно отступала, когда Степка начинал раздражаться. Она очень боялась, что дети ее вырастут нервными и слишком впечатлительными.

К девяти часам Нина Андреевна пошла на работу. А в девять тридцать объявили тревогу. Любаша еще долго причесывалась, И Степка сидел в щели один. Потом пришла Любаша. Беатины Казимировны и Ванды не было. Степка удивился этому. Любаша то ли с веселой издевкой, то ли с легкой наглостью сказала:

— Больше не увидишь Ванду… Беатина Казимировна считает, что дружба с тобой плохо влияет на ее дочь.

— Ерунда, — обозлился Степка.

— Однако Ванда призналась мамочке, что целовалась с тобой, — сказала Любаша.

— Она сама хотела.

— Это не оправдание…

В щель через вход проникало солнце. И пригревало часть стены. И глина там была сухая, и камни сразу стали сыпаться, когда земля вдруг задвигалась, словно закипающая кукурузная каша. Ни Степка, ни Любаша вначале даже не поняли, что происходит. Ведь секунду назад даже зенитки не стреляли. Любаша сразу нахмурилась, схватила голову брата, прижала к себе. Степка ничего не видел. Но почувствовал, что-то вкатилось в окоп. Любаша закричала:

— Бомба!

Но это была не бомба, а дворняжка Талка. Она жалобно скулила. Степка высвободил голову из рук Любаши. И они оба принялись успокаивать и ласкать собаку. Потом бомба зашипела. И земля вздрогнула, как тогда — в пивной. Ясно, попадание в сад или даже в дом. Степке стало страшно за Ванду.

— Это хорошо, что Талка с нами, — сказала Любаша. — У собак чутье на безопасность. Ты видел хоть одну собаку убитую?

— Кошку видел.

— Кошки — другое дело. А собаки знают, где прятаться.

Бомбы опять засвистели. Стали падать дальше. И земля больше не вздыхала так, словно ее рвали на части.

Позднее Любаша уверяла, что она услышала рыдания еще до того, как Ванда прыгнула в щель. Степка же вначале увидел тень от банта, которая метнулась по солнечной стене, и только потом Ванду.

Задрав морду к темнеющим над головой бревнам, жутко завыла Талка.

— Ма-мо-чку убило!.. — заикаясь от рыданий, протяжно выкрикнула Ванда. — Дрогу матку…

Любаша обняла девочку за плечи. И Ванда плакала, уткнувшись ей в грудь. По лицу Любаши, сделавшемуся вдруг некрасивым, покатились слезы. И Степка понял, что сегодня, в эту минуту, самый старший здесь он. Мужчина. Только колени у него все-таки дрожат, незаметно, но дрожат. Он поднялся, переступил через Любашины ноги и сказал:

— Талка, пойдем.

Но дворняга виновато смотрела ему в глаза, не двигаясь с места, скулила и царапала глину лапами.

Самолет с черным крестом на брюхе шел совсем низко, оставляя за собой курчавый дымный след. Степка решил, что «мессер» врежется в гору, но он не врезался, а словно через силу взмыл вверх и на полпути к облакам взорвался, ярко и внезапно. И тела летчиков покувыркались в разные стороны.

Степка закричал: «Ура!» Любаша подумала, что с братом беда, выскочила из щели. Над садом плыл дым. Степка размахивал руками. Лицо его было злым и радостным.

В дом бомба не попала. Но она упала рядом, у сливы, где всегда была привязана дворняжка Талка. И от сливы не осталось ничего. Просто голое как колено место. Крышу дома сорвало, исчезла и стена. И кухня стояла раскрытая, точно чемодан без крышки. Штукатурка и в первой, и во второй комнате покрыла пол толстым грязным ковром. Покореженные кровати были отброшены взрывной волной к противоположной стене, пух от перины еще кружился по комнате и возле дома.

Квартира Ковальских пострадала меньше. Если не считать исчезнувшей крыши, то у них только повылетали стекла. Стены всего лишь в нескольких местах были порваны осколками. Один из осколков, величиной с пятак, пробил затылок и горло Беатине Казимировне. Она умерла мгновенно, не успев даже закрыть глаза.

Степка, Любаша, Ванда стояли возле кровати, на которой вся в крови лежала Беатина Казимировна, и не знали, что же делать, потому как зенитки еще стреляли и самолеты гудели в воздухе, хотя больше и не бомбили.