Георгий Березко - Знамя на холме (Командир дивизии)

— Какие данные у твоей разведки? — спросил он.

— Разрешите, товарищ генерал-лейтенант? — сказал Столетов. Угловатое, безбровое, похожее на кулак лицо майора было очень озабочено.

— Говори.

— Мы располагаем пока лишь предварительными сведениями… Но известно, что весь участок к западу от немецких позиций непроходим. Там болото, не замерзающее под снегом.

— Вот видишь, не замочи валенок, Богданов, — сказал командарм. Он как бы слегка посмеивался над затруднительным положением, в котором оказался полковник.

— Зачем же?.. Мы там окапываться не собираем, — в тон генералу ответил Богданов. Он все еще не понимал цели приезда командарма, так как задача дивизии была известна уже из письменного приказа.

— Ну, а что думает твой начальник штаба?

— Разрешите доложить, товарищ генерал-лейтенант, — громко, отчетливо проговорил Веснин и, по привычке, взял со стола карандаш, словно собирался разметить на карте положение сторон. — Противник на участке дивизии занимает цепь возвышенностей, надежно прикрытых на флангах…

— Болота, — сказал командарм.

— Вот именно. Природные особенности района чрезвычайно сужают возможности маневра. Как в бою под Барсуками, характер местности навязывает нам фронтальную атаку. В данном случае главный удар должен быть нанесен правым флангом в направлении безыменной высоты Овладение ею во всяком случае необходимо, чтобы обеспечить стык с соседней дивизией. Затем, находясь на гребне этой возвышенности, мы проникаем внутрь всей оборонительной системы противника. Ключ к замку, который нам предстоит открыть, лежит на безыменной высоте.

Веснин питал пристрастие к щеголеватым оборотам речи, тем не менее Богданов выслушал весь доклад с удовольствием. План операции был намечен ими совместно и в устах начальника штаба прозвучал особенно убедительно. Самая форма речи подполковника нравилась двадцатидевятилетнему комдиву.

— Кто у тебя на правом фланге? — спросил генерал.

— Тринадцатый полк майора Белозуба… Это прекрасный командир, — ответил полковник.

— Слыхал… Только почему у него на марше артиллерия отстала?

«Он все запомнил!» — подумал полковник. Докладывая генералу о ночном переходе, Богданов не скрыл, разумеется, ничего, но командующий, казалось, просто не слушал его тогда.

— Сколько у Белозуба людей в строю? — спросил командарм.

И в обычной для него, грубоватой, как бы отеческой манере начал расспрашивать Богданова о дивизии Он интересовался всем, вплоть до того, имеются ли на складах интендантства сушеные овощи и налажен ли в подразделениях ремонт валенок.

— Отпусти своих командиров, полковник, пускай поспят перед боем, — неожиданно предложил командующий. Опершись руками о стол, он медленно, тяжело поднялся. — Завтра к вечерку вам надо быть на шоссе… И чтоб ни одна немецкая душа не проскочила… На замок его запереть. — Командующий смешливо покосился в сторону начальника штаба, собиравшего в эту минуту бумаги.

— Понятно, товарищ генерал-лейтенант, — улыбаясь, ответил полковник.

— Не выйдешь на шоссе — судить будем… Ты уж не обижайся.

— Обижаться не на что, — сказал Богданов.

— Значит, договорились… Ну, желаю успеха.

Командующий пожал руки Веснину и Столетову.

Когда за ними закрылась дверь, он снова сел к столу. Было около часу ночи. На кушетке в тени, отбрасываемой абажуром, спал, облокотившись на валик, адъютант генерала. Богданов слышал, как скребется и постукивает в занавешенное окно обледенелая ветка. Некоторое время командующий молчал, глядя на огонь лампы светлыми жесткими глазами.

— Тебе на месте, конечно, виднее, — заговорил он. — И план у тебя составлен по всем правилам… Я б его в академии подписал. Пятерку бы даже поставил… с минусом за отсутствие маневра.

— Дайте мне танки, — сказал Богданов.

— Что можно было, я дал. А танков у нас еще нехватка. Ты и сам знаешь… Да мало ли чего недостает нам на седьмом месяце войны! Я вот поругал тебя за то, что ужинаешь плохо. Думаешь, позабыл уже, что в боевой обстановке можно и на сухарях прожить? Нет, не позабыл, да не об этом речь… У хорошего солдата и окоп отрыт со вкусом, и на ночлег он устроится с удобствами, и картошку на угольках испечет так, что позавидуешь. Он умеет жить на войне — в этом вся суть. На марше он не сотрет ног, не обморозится; в бою по звуку определит калибр пулемета. С таким солдатом ничего не страшно…

Генерал сдвинул очки на лоб и, закрыв глаза, долго растирал пальцами веки. Богданов, скрывая нетерпение, ждал, когда командующий прикажет устроить себя на ночь.