Борис Тартаковский - Смерть и жизнь рядом

Выехали в крестьянской телеге, в которую запрягли самых резвых лошадей. Под кожаными тужурками партизан были спрятаны гранаты и пистолеты. Дело пахло порохом и кровью, и Янек впервые почувствовал себя по-настоящему взрослым человеком и бойцом той славной армии, к которой давно уже в мечтах причислил себя.

Они приехали в Топольчаны под вечер, в сумерки. Но было еще рано начинать операцию. Часы на башне показывали шесть тридцать, нужно было дожидаться ужина, после которого лишний народ уходит из тюрьмы, а дежурный надзиратель, подменяющий Ержи, храпит с газетой в руках на жесткой кушетке в канцелярии или режется в «очко» с караульными солдатами.

По пути к тюрьме Янек заехал на топливный склад, где обычно получал брикеты из бурого угля для тюремной кухни, разбудил сторожа и взял немного топлива, оставленного им на этот случай от вчерашней получки. Старик помог Янеку нагрузить телегу, и юноша угостил его сигаретой. Они покурили немного. Янек пожелал старику спокойной ночи и выехал на улицу, за углом которой его дожидались партизаны.

— Порядок? — спросил его партизан, которого называли Данилой Грунтовым.

— Все в порядке, — ответил Янек и, когда партизаны уселись на телегу, погнал лошадей к тюрьме. Но выехал он не к воротам тюрьмы, а в переулок. Янек показал партизанам калитку, через которую собирался вывести Нестора и летчика. Только надо подождать комендантского часа.

Янек остался на возу, а Грунтовой, Алоиз Ковач и Дюло заняли каждый свое место по указанию Янека.

Заняв пост против тюремных ворот, Дюло медленно прохаживался по другой стороне улицы, прячась в тени. Алоиз притаился в нише недалеко от чугунной ограды, за которой в глубине просторного двора стоял тюремный флигель. Данила тоже устроился недалеко. Улица была совсем пустынна — ни одного человека! Топольчанские обыватели сидели по домам, а немцы и гардисты уже убрались в казармы или проводили время в кафе.

Время тянулось, как будто все топольчанские часы остановились. Но вот на башне пробило семь раз. И сразу же Алоиз услышал звуки подъезжавшей крестьянской телеги. На ней угадывался Янек.

У тюремных ворот Янек остановился, соскочил с телеги и подошел к ограде. Просунув руку через прутья, юноша нащупал звонок, которым вызывался караульный солдат. Янек не раз пользовался звонком, когда по поручению отца привозил в тюрьму продукты или дрова. Юноше были известны все входы и выходы в тюрьме.

На звонок вышел к воротам караульный. Янек знал его. Но тот все же спросил, кто звонит. Янек ответил, что привез брикеты для кухни.

— Горячего чайку хочешь, Франц? — весело спросил он.

Франц сказал, что он предпочел бы стакан шнапса или кружку пива.

Проехав в глубь двора, Янек стал сбрасывать брикеты в углу, у самого забора, где была калитка, выходившая в переулок. Кинув взгляд на юношу, Франц крикнул, чтобы тот не очень тянул со своими брикетами, если хочет переброситься в карты.

— Я пошел в караульную, — предупредил Франц.

— А где дежурный, тоже с вами? — спросил Янек.

— Наверное, храпит у телефона, — засмеялся Франц, исчезая в дверях караульной.

Быстро освободив телегу от брикетов, Янек кинулся в низкие двери, за которыми, как ему было известно, в ящике конторки надзирателя лежали ключи.

К заключенным вели дубовые двери, окованные железом. Двери запирались массивными замками и имели глазки для наблюдения. Через маленькие оконца проникал свет из тюремного двора. Четвертая камера была рассчитана на семь человек и имела, кроме нар, деревянный сундук для инвентаря. В первой, малой камере сидел Нестор, а рядом находился летчик.

Как Янек и предполагал, дежурный надзиратель храпел на кушетке. Рядом, на обшарпанной конторке, стоял телефон, соединявший тюрьму с гестапо. Янек вынул большую марлевую салфетку и флакон с хлороформом, который получил от доктора Сухаренко, и стал действовать так, как тот ему велел. Но он, видно, переборщил немного, хотя узнал об этом значительно позже, — надзиратель чуть было не заснул навеки.

Управившись с надзирателем, Янек быстро открыл двери, окованные железом, Нестор и летчик подождали в канцелярии, пока Янек закрывал камеру, и вслед за Янеком вышли во двор. Юноша отпер калитку, за которой стояли с оружием наготове Алоиз Ковач и Данила Грунтовой, а Дюло притаился на углу и наблюдал за улицей. Выпустив партизан, Янек закрыл калитку и отнес связку ключей на место. Надзиратель лежал на кушетке, как и прежде, и хрипло, бессвязно жаловался на свою жизнь.