Борис Тартаковский - Смерть и жизнь рядом

Парень спросил, не может ли старик продать немного продуктов для партизан, которых гады фашисты преследуют днем и ночью.

— Да, немец — гад, — согласился Пекар. — Война штука скверная.

— Так поможете, отец?

— За кроны почему и не помочь? — И он объяснил: — Сам знаешь, сынок, лесники не богачи какие-нибудь, сами заглядывают в хозяйские руки. Но чем богат, тем поделюсь, — и поднялся с колоды, на которой сидел. — Да ты бы, сынок, зашел в дом, старая полевкой угостит, а может быть, и колбасой, хе-хе… — А про себя с опаской подумал: «Жрет, наверное, за троих…»

Но парень отказался. Вначале надо договориться о деле. «Нам бы побольше хлеба, ну, и от мяса, конечно, не откажемся».

— Мешок кукурузной муки могу уступить, ну и свинины немного и колбас… А денег у вас хватит? — и Пекар шевельнул пальцами. — Тысячи три потянет… — А про себя подумал: «Деньги возьму, а накормят вас, голубчики, уж в топольчанской тюрьме… Там повара найдутся!..»

— Договорились, — сказал парень, — сейчас же и заберем.

— Сам?! — обеспокоился старый Пекар.

— Зачем сам? Кликну своих! Сейчас молодцы появятся. Как в сказке, — усмехнулся парень.

Молодцы действительно появились — Пекар насчитал восьмерых, и все были на лошадях.

Парень подошел к одному, видно старшему, с золотым чубом, и стал рассказывать о своем договоре с лесником. «По всему видно, — подумал Пекар, — что этот чубатый — русский. Тем лучше, попомню я тебе, большевичок, восемнадцатый год…» Старший слушал, кивал, соглашался. У Пекара стала подрагивать икра на тощей ноге — очень волновался: боялся, что партизаны уйдут, прежде чем он успеет сообщить о них по телефону немцам. Но внешне Пекар был спокоен я сразу сообразил, как надо поступить.

— Эй, манжелка! — закричал он, вызывая жену.

Старая вышла.

— Неси молока! — приказал муж. — Не видишь, гости на дворе…

Жена метнулась в дом, а Пекар подошел к всадникам.

— Ну, договорился? — спросил у молодого словака, которого русский называл Марианом.

— Мы согласны, отец. Выноси свое добро. Или помочь тебе?

Тут вышла жена. В одной руке она держала ведро с молоком, в другой — деревянный ковшик с резьбой на изогнутой ручке.

— Только что надоила, — объяснила старая. — Еще парное… — зачерпнула молока и подала старшему.

— Дякуем, матка, — сказал тот по-словацки и стал жадно пить.

Пекар спросил:

— Может быть, не побрезгуете лесничьей полевкой? Ты бы чего-нибудь сготовила, манжелка, — сказал он жене. — Колбасы бы нажарила. А? Гость у нас редкость… — повернулся он к старшему.

Тот пил, и капли молока падали на грудь и на шею лошади.

Пекар опять к жене:

— А я схожу в погребок за капустой. Может быть, и бутылочку боровички найду, хе-хе…

— У меня еще и горшок с кнедликами остался… — добродушно улыбнулась старая карга. — А может быть, яичницу приготовить? — спросила она.

Партизаны переглянулись, и русский кивнул. Не говоря ни слова, всадники спешились и стали привязывать лошадей к стволам молоденьких буков.

— Ты, Шимон, и ты, Йонаш, оставайтесь тут, — приказал старший.

«Осторожен, сукин сын!» — подумал Пекар и повел гостей в дом.

Партизаны уселись за стол, на котором скоро появилась всякая снедь. Над большой миской горячей полевки вился парок. Пекар принес из погреба бутылку боровички и, кинув взгляд на часы с кукушкой, висевшие против него на стене, насупился: «Дорого обойдется мне эта свадьба!» Но тут же в уме прикинул: шесть с половиной тысяч да три партизанских — это сумма. Часы показывали пять, уже смеркалось, а немцы должны были быть не позже половины шестого. Пекар стал договариваться о трех тысячах.

— Пошли, — сказал он старшему, — посмотришь, что продаю, — и захихикал. — А то еще кота в мешке купишь.

— Что ж, пойди посмотри, Мариан! — приказал русский, а сам стал распоряжаться, кому пойти на подмену тем, кто сторожил лошадей.

«Осторожен, собака!» — злобно подумал Пекар.

— Идем, отец, показывай! — предложил тот, кого называли Марианом.

Пекар успел возвратиться, успел получить свои три тысячи и вышел опять будто бы за колбасой, которая так понравилась гостям, но возвращаться не торопился, так как на часах было двадцать пять минут шестого. Пекар и жену отослал в погреб, чтобы она не попала под пулю.

Немцы приехали в точно назначенное время. Пекар услышал выстрелы и, взяв охотничье ружье, стал у чердачного окна.