Игорь Берег - Приказ - дойти до Амазонки

Через две минуты усилий и безмолвного кряхтения пальцы уцепились за верхнюю кромку. Теперь подтянуться и осторожно высунуть голову, чтобы осмотреть пустую улицу: а так ли она пуста, как кажется? Похоже, действительно никого. Все спят в своих пряничных домиках, выпив «ночной колпачок» корна и натянув на лысины настоящий ночной колпак. Очень будем на это надеяться. Ведь не в воюющем государстве они живут, не должно быть ночных патрулей.

Осторожнее надо, а то порежешься невзначай об осколок, а вдруг он смазан какой-нибудь гадостью, вроде кураре? Это что такое? Какая-то петля, вделанная в бетон. Очевидно, в основе стены плиты, а за эти петли плиты устанавливали на место. Как мило со стороны строителей! К петле можно привязать веревку и спокойно по ней спуститься. Надо только запомнить место, если вдруг, паче чаянья, придется эвакуироваться этим же путем. Вообще-то планируется по-другому, но кто его знает…

Евгений бесшумно соскользнул по веревке на землю, присел, вглядываясь в сумерки. Да, тут было светлее, чем на той стороне стены. Все же кое-какие фонари горели. Но не здесь, не рядом, дальше. Вот тут у строителей просчет. Надо и в закоулках хоть какое-то освещение устраивать. Беспечные люди эти поселяне. Живут здесь достаточно давно, привыкли к тому, что их никто не трогает, поскольку все в округе знают — у этих поселенцев есть оружие и они умеют им пользоваться. А мы сделаем вид, что не знаем этого. Так спокойнее.

Миронов прикинул направление. Не так уж и далеко до цели. Но есть ли там пленники? Проверим. Он двинулся вперед, не выходя на середину улицы, но и не забираясь в палисадники, которые имелись здесь перед каждым домом. В Европе, конкретно — в Германии, ему бывать не приходилось. Специфика службы не позволяла офицеру и сотруднику Службы общей безопасности путешествовать в качестве туриста. До сих пор он побывал только в нескольких странах Латинской Америки и то — «по служебной надобности», то есть, вместе со своей группой выполнял секретные задания. Если и приходилось им прогуливаться по улицам местных городов, изображая туристов, это было вызвано поставленными перед ними задачами, без особенного глазения по сторонам.

Поэтому маленький кусочек «фатерланда», по которому он сейчас крался, был для него не меньшей экзотикой, чем, к примеру, Бродвей в Нью-Йорке. Только, конечно, не такой многолюдный, как знаменитая улица. Невысокие, примерно по колено, оградки, лужайки за ними, крохотные клумбы. Кое-где даже стояли фигурки глиняных бородатых гномиков. Экая идиллия! И в душе у него при виде такой аккуратной красоты шевельнулось что-то, чему он не мог бы дать определение. Не умиление, не жалость, а что-то другое. Люди, жившие в этом поселении, вряд ли приехали на пустое место. Скорее всего, здесь раньше была какая-нибудь туземная деревенька с грязными хижинами, бродящими повсюду курицами и валяющимися в пыли свинками. Мужчины деревни предпочитали сидеть в тени, вести неспешные и бессмысленные разговоры, покуривая самодельные трубки, а вечно беременные женщины возились по хозяйству, варили маисовую кашу и вытирали сопли своим чумазым и больным детишкам.

Но вот пришли из-за океана белые поселенцы, в соответствии со своими вкусами и привычками все здесь вычистили, привели в порядок, построили крепкие красивые дома, провели свет, водопровод и канализацию, в общем, сделали все, как у них на родине. И стали жить. Куда делись аборигены, теперь уже не важно. Скорее всего, их никто не гнал, они сами не смогли жить при новом порядке и ушли в джунгли, чтобы, не сильно напрягаясь, построить новые шаткие хижины и опять лениво сидеть в тени, потягивая свои трубки.

Может быть, им даже заплатили за эту землю и за то, что пришельцы снесли их убогие жилища. Скромно заплатили, но все же какие-то деньги. А быть может, никто и не собирался платить. Приехали солдаты, погрузили всех в кузова грузовиков и отвезли на новое место жительства. Такое ведь тоже бывает, правда?

И если раньше ему и его бойцам хотелось, что называется, «навести шороха» в этом фашистском заповеднике, то теперь, глядя на окружающее умиротворение, он раздумывал, а стоит ли поднимать здесь большой шум, что-то взрывать, поджигать и вообще вести себя подобно предкам этих немцев, которые уж точно не стеснялись, придя на землю его предков? Ведь люди, живущие в Нойдорфе, построили все вокруг своими собственными руками, высадили каждый цветок, покрасили каждую рейку в заборе. Они работали и поэтому имеют право жить в красоте и покое.